Бездушные. Изнанка

- Тогда какого хера? – шепчет почти неслышно, склоняясь над её ухом. А перед её глазами растворяются круги. Губы Руслана касаются ушной раковины. – Какого хера ты такая бесстрашная? М? Если уж ты так уверена в том, что я такое животное… знаешь, что я могу с тобой сделать? М?

Свободная рука скользит под ткань женской майки, сминая бархат её живота.

- Я на тебе места живого не оставлю, сучка. - цедит Руслан, не в силах сбросить с глаз кровавую завесу. Животное. Прикончил свою родню. Честное слово, ему хочется сжать пальцы сильнее. Чтобы захрустели тонкие косточки. - Не надейся. Я не убью тебя. Не так просто, Влада. Не дождёшься. Я сделаю так, что ты захлебнёшься своим ядом.

Она продолжает хватать воздух открытым ртом, пропуская через себя ту ярость, которая выходила из него грубыми толчками.

Руслан чувствует, как живот сводит горячей судорогой. Девушка зажмурилась, обвисая и, кажется, теряя сознание.

Гордячка. Её язык не доведёт её до добра.

Пальцы мужчины расслабляются, отпуская нежную шейку, и Влада тут же оседает на пол. Туз подхватывает ослабленное женское тело, стараясь не вдыхать дурманящий аромат.

Въедается взглядом в дрожащие ресницы. В то, как она приходит в себя, снова глотая драгоценный воздух, и цепляясь пальцами за его плечи. Правильно. Держись за них. Иначе, тебе будет очень больно падать. Уж он-то об этом позаботится.

Отрывает её ноги от пола и переносит на постель. Не дожидаясь, пока девушка окончательно отдышится и придёт в себя, Туз отстраняется от чертовки, чувствуя горечь на кончике языка и жар в пальцах. Обводит сжимающуюся фигурку колючим взглядом, хватает свои ботинки, и покидает комнату.

Слышал, как кровь стучит в барабанные перепонки, и не мог унять злость.

Сбежал по ступеням, практически сбивая с ног Нико, что вернулся с деловой встречи. Проигнорировал его вопросительный взгляд и хлопнул входной дверью.

Сука…

Забыл пальто.

Плевать. Срать он хотел.

Выхватил из кармана серую пачку, выуживая из неё сигарету зубами.

Старался не обращать внимание на косые взгляды охраны.

- Серый! – зовёт того, что был ближе. – зажигалка есть?

Парень молча кивает, и тактично, не проронив ни слова, протягивает Руслану спички.

Туз прикуривает, заполняя горьким дымом не только лёгкие, но и всю голову. Отвлечься. Не думать. Не проигрывать её слова в башке снова и снова.

Прирождённый убийца.

Животное.

Прикончил свою родню.

…

- Не слушай, что они говорят, милый. – пухлые пальцы перебирают его жёсткие волосы на макушке. Пытаются успокоить. Но это не помогает. – они глупые. Глупые и злые.

- Это я виноват. Это всё из-за меня. – поджимает губы мальчик, продолжая ковырять собственные пальцы. На некоторых из них уже появилась кровь.

- Перестань, Руслан! – ругается тётя Ира, прижимая к своей груди пятилетнего ребёнка. – Даже думать не смей так! Слышишь меня? Ты не причём! Не причём, Понял?

Она плакала. Вместе с ним. Продолжала прижимать его к себе, слегка покачивая и путаясь пальцами в тёмных волосах.

- Они называют меня убийцей. Говорят, что это я их убил. – всхлипывает мальчишка, рассматривая фото на столике напротив.

- Перестань, малыш. Я прошу тебя. Перестань. Эти люди… они ничего не знают. Прошу, не думай, как они. Ты ведь не знал.

Не знал. Только это не оправдывает его. Даже в собственных глазах.

Не думал, когда выкручивал вентиль на газовом баллоне. Впервые столкнулся с подобной штуковиной. Ведь дома была электроплитка. А тут, у Никитиных, вон какая штука!

И бросил всё, как есть, когда помчался в соседний двор, услышав задорный лай щенят. А в доме Никитиных осталось ещё четыре человека. Включая маму. И папу.

Бросил. Оставил. Забыл. Убил.

Ещё одна длинная затяжка и пальцы чувствуют жжение. Чёрт. Фильтр.

Сука. Чёртова сука.

Глава 18

Кофе казался каким-то чересчур горьким. Как, впрочем, и настроение. Он плохо спал. Отвратительно. Его мучили кошмары, которые раз за разом возвращали мужчину на много лет назад. Следом за кошмарами Руслан растворялся в счастливых моментах, что услужливо подкидывала ему память.

Тётя Ира прикладывает к его спине связанный ею колючий свитер. Мама, которая подрезает ему ногти. Её лицо уже давно размыто. Только голос, который он узнает из миллиона. И запах. Не то роза, не то шиповник. Тонкий и невесомый аромат. Почти прозрачный.

Просыпался, ощущая нежные касания к волосам, и снова проваливался в дремоту. В серые и холодные стены детдома. Смех. Этот мерзкий хохот. Корж. Его колючие костлявые кулаки, которыми он пересчитывал рёбра маленького Руса.

Падаль. Эта падаль сдохла, когда ему было девятнадцать. Сторчался. Сгнил. Как ему и было положено.

Так и не поймав крепкий сон за хвост, Туз поднялся с кожаного дивана в кабинете. Размял кости и почувствовал себя грёбаным дровосеком из сказки про изумрудный город. Ему срочна нужна маслёнка… вспомнил, что так и вызвал специалиста с волшебными иголками.

Принял душ в общей уборной на первом этаже и, обмотав полотенцем узкие бедра, поднялся к себе за свежей одеждой.