Бездушные

Агата обнимает собственные плечи, и отводит взгляд мне за спину. Вижу, как она в очередной раз пытается рассмотреть татуировки на моей спине. Поджимаю подбородок, чтобы не улыбнуться, и делаю шаг к ней. Снежок едва заметно дёргается, и упирается плечом в косяк.

- Только вечером. - Подхожу ближе, чтобы пропустить пальцы сквозь светлые пряди. - Сейчас у твоей мамы ночь.

- Спасибо. - Кивает девчонка, и уже хочет уйти.

- Прости меня, Снежок. - Вырываются слова, что, который день крутятся на кончике моего языка. Удерживаю её на месте, делая ещё один шаг.

- За что? - Агата сводит брови на переносице, и поджимает подбородок.

- За всё. - Провожу ладонью по гладкой девичьей щеке. А она дрожит под моими пальцами. - За то, что втянул тебя в это. За то, что не смогу отпустить.

Ни без огорчения рассматриваю блестящие капельки, что собрались в уголках её глаз.

- Тебе так важно моё прощение, Нико?

Завис, наблюдая, как капелька-слезинка проводит влажную дорожку по её щеке, спускаясь к моим пальцам. Стираю её.

Задумываюсь над вопросом, что повис в воздухе, сгущая его. Я не знаю ответа, поэтому просто пожимаю плечами.

- Я хочу, чтобы у нас было все, как у людей. - Впервые прихожу к этой мысли, и тут же разочаровываюсь, осознавая, что это изначально было невозможно. И к сегодняшнему дню ничего не изменилось. И вряд ли изменится.

- Как у людей? - Переспрашивает, и неожиданно склоняет голову в сторону, словно кошка, что трётся о ладонь хозяина. Моё сердце пропускает несколько ударов. - Ты же сам знаешь, что это невозможно, Нико.

- Знаю. - Судорожно выдыхаю и, вытаскиваю руку из кармана, оставляя в нём серьги для неё. Притягиваю Агату к себе, и прижимаю к обнаженной груди. - Но очень хочу.

Снежок вздрагивает от подступивших слёз, и её пальчики нерешительно касаются моих плеч. Сам вздрагиваю от прикосновения, и провожу ладонью по худенькой спине. А она плачет.

Сука.

- Я такая дура. - Тихонько произносит, касаясь губами моей груди. - Такая невезучая. И глупая...

- Ты не глупая, Агата. - Шепчу в её волосы, и неожиданно для себя, подхватываю девушку на руки. А она не сопротивляется. Позволяет мне донести её до кровати и уложить на мягкую, уже заправленную постель.

Ложусь за её спиной. Сгребаю Снежка, прижимая подрагивающую спину к своей груди, и подкладываю руку под её голову.

- Отдохни и успокойся. - Глажу её живот, и обнимаю крепче. Создаю иллюзию нормальности. Для неё. Или для себя?

Вдыхаю запах её волос, и закрываю глаза. Стискиваю челюсти... мне бы хотелось сейчас сдохнуть.

* * *

Даже не знаю, сколько мы так пролежали. Нико обнимал меня со спины, выводя на моем животе одному ему понятные росписи. Мне не хотелось говорить. Я представляла, что нахожусь у себя дома, на съемной квартире. Вспоминала деток, с которыми мне посчастливилось работать. И тех, с кем предстояло. Однажды, ко мне обратился взрослый мужчина. Ему порекомендовала меня общая знакомая. Роман. Он собирался в ФСБ, но горловое "р" было препятствием для службы. Мы работали с ним пару недель. Ученик оказался трудолюбивым и ответственным. Он приносил с собой букеты цветов. Каждый раз разные. Пытался ухаживать за мной. Но...

Помню, как между нами зашла речь о рисунках на теле. Проще говоря, татуировках. Рассказывал, как в молодости друзья его отговорили от порыва забить рукав в виде дракона. Ведь, если бы он сделал тату, то сейчас ему бы пришлось не только исправлять неправильно поставленный звук, но и выводить с руки ошибку молодости.

"Агата, ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью".

Тогда я не восприняла его слова всерьёз. Даже номер не сохранила.

Интересно, если бы я приняла его ухаживания? Если бы просто сохранила его номер? Это что-нибудь изменило?

Если Николас является ключевой фигурой в своём бизнесе... Его имя может быть известно Роману? Или Руслан?

Сегодня дождь. Проливной ливень сменяется моросящими каплями, и вновь превращается в грозу. Порывы ветра поднимают вверх лёгкие занавески, впуская в комнату прохладу. Я судорожно вдыхаю свежий воздух, а его пальцы на моем животе замирают.

- У меня есть брат. - Тревожит тишину хриплым голосом. - Это сын Каталины.

Я слышу имя женщины, что скрашивает мои будни своими редкими визитами, и жду продолжения.

- Он умирает. Если, конечно, можно так назвать его состояние. - Нико просовывает руку под мои ребра, вынуждая меня развернулся к нему лицом. Переворачиваюсь на другой бок, и упираюсь взглядом в его ключицы.

Он замолкает, а я в это время рассматриваю рисунки на смуглой коже. Их так много. Замечаю под чёрными чернилами шрамы.

- Он попал в перестрелку. А потом, раненый, угодил в лапы того самого Хесуса. - Поднимаю глаза, когда его жевалки начинают двигаться. - Он превратил моего брата в овощ. Лукас уже год в таком состоянии. И, если быть откровенным, иногда я прихожу к мысли, что лучше бы он его просто убил...