Бездомная любовь

Михаил Окунь Бездомная любовь

И.Л.

Перед ее уходом он сказал:

– Посмотри, как я тут ночью лежу один.

Он вытянулся на спине, укрывшись по грудь ватным одеялом. Руки были направлены вдоль туловища и пущены поверх синих стёганых ромбов. Голова высоко подперта подушкой. Взгляд тяжело уставлен в заоконное небо.

– Вот так я всю ночь и лежу…

– Без света?

– Без…

Она посмотрела на человека, по возрасту годящегося ей в отцы. Вероятно, так он и лежит всю ночь. Стало жутковато.

– Я тоже по-разному валяюсь, – отшутилась.

– Но ты не одна…

Пора было уходить, чтобы не выслушивать по очередному кругу знакомые тексты.

«Чего я лишусь, – думал он, оставшись на диване, – уехав в какой-нибудь Педерастенбург?»

Телепередач на родном языке, в самой интеллектуальной из которых юные красавицы делятся воспоминаниями о съемках в рекламном ролике.

Звонков в четыре утра от заблудившихся во времени.

Литературной среды:

Там Рейн течет,
А здесь дудит стихи со сцены[1].

Загадочной фразы, произнесенной в переполненном автобусе глумливым пьяненьким голосишком: «Я писатель и поэт, известный всей стране. Фамилия моя Батяйкин. Мыкаюсь тут с вами…» Фраза, пожалуй, ключевая.

На стуле, в отчаянии обхватив голову лапами и уткнувшись лицом в сиденье, спал кастрированный кот. Непонятно было, как ему удается дышать.

Бесплодна и горька наука дальних странствий…[2]

– Ну, хватит! – рывком отбросил одеяло, энергично прошел в туалет, звучно пописал. Опять вяло лег.

Приедет домой. Потом несколько часов они с мужем будут с наслаждением грызть друг друга. С наслаждением же несколько дней не разговаривать, чтобы затем в том же чувстве помириться, завершив очередной семейный цикл.

Или так. Она ляжет и начнет читать. Муж пристроится сбоку.

– Отстань! Не видишь, я читаю.

– Читай, кто тебе не дает.

В один ненастный день, в тоске нечеловечьей…

Она ехала в автобусе. Упорно-хитроватая улыбка рябила ее губы. Никто не понимает, никто! Ежедневно отлетает душа и смотрит оттуда на них на всех.