Бездна (Миф о Юрии Андропове)

Американский журналист и его сопровождающие очутились в каком-то маленьком баре, где, кроме них, никого не было, и на столике перед ошеломленным Жозефом Рафтом возникли: бутылка «Столичной» водки, очень большая, графин с зеленоватым напитком и несметное количество холодной закуски — бутерброды, конечно же с черной и красной икрой, с рыбой разных сортов, с ветчиной и сыром, жюльены, салаты, в длинной тарелке тонко нарезанная жирная селедка, засыпанная измельченным репчатым луком («Черноморский залом,— сказал Валерий Яворский, алчно причмокивая мокрыми губами,— Деликатес»),

— Да зачем столько?…— в смятении начал было американец.

Но Николай Воеводин перебил его:

— Надо! Вы, Жозеф, в России, не забывайте.

Он разлил водку в большие граненые рюмки, а господин Яворский торжественно сказал:

— Мы надеемся, Жозеф, что ваше знакомство с Россией будет полезным и приятным, что все задуманное вы исполните!

— С нашей помощью! — подхватил господин Воеводин,— Поехали!

Встречающие (или сопровождающие? Как их назвать?) потянулись со своими рюмками к американцу, и ему ничего не оставалось, как чокнуться со своими новыми знакомыми.

— Первую пьем до дна! — почти приказал Николай Воеводин.— Тоже русский обычай.

И Рафт подчинился: одним глотком проглотил огненную жидкость, подумав с порядочной долей журналистского любопытства: «Интересно! Что же будет дальше? Похоже, я становлюсь свидетелем знаменитого русского пьянства».

Если бы только свидетелем, господин Рафт! Берегитесь…

— Теперь приступим к закусочке,— Валерий Яворский крепко потер руки,— Рекомендую, Жозеф, заломчика. Под «Столичную» — самое то…

А дальше…

Что же дальше? По накатанной колее. Вначале американский гость пытался сопротивляться, потом сдался, по-русски махнув на все рукой. Однако за происходящим, помня о своем профессиональном долге, Жозеф продолжал наблюдать, во всяком случае на первых порах.

И больше всего он был поражен одним обстоятельством: сколько же всего они пили (появилась на столе еще одна бутылка «Столичной», а может быть, и две) и ели, особенно этот пузан Яворский. Уму непостижимо! Как это все в них может войти? Да ведь эдак и умереть можно от заворота кишок, как говаривал архаичный и старомодный дед Жозефа Рафта из американского штата Огайо.

Не знал в ту пору молодой американский журналист таких впечатляющих советских афоризмов, как: «это сладкое слово «халява», «на дармовщинку», «фирма платит». Впрочем, возможно, так и не узнал, покинув через две недели пределы нашего загадочного отечества, чтобы на страницах журнала «Нью-йоркер» создать новый, неожиданный образ Юрия Андропова.

…Говорили обо всем. О чем — сейчас вспомнить было совершенно невозможно, и лишь одно, видимо приказав себе, запомнил Жозеф: первая запланированная встреча («Вот с кем?» Память не подчинялась…) состоится сегодня, в двенадцать часов дня.

Рафт взглянул на свои золотые швейцарские часы (подарок родителей в день окончания колледжа) — было двадцать минут одиннадцатого.

«Так… Все. Боевое крещение принял — и точка. Больше со мной, господа Воеводин и Яворский, этого не случится. Привести себя в порядок — контрастный душ, побриться, позавтракать. И — работать, сэр. Работать!»

Жозеф Рафт поднялся из кресла, допил последний глоток боржоми, еще раз по достоинству оценив эту русскую минеральную воду, и отправился искать ванную — он совершенно не помнил, как его везли через ночную Москву, как очутился в этих роскошных апартаментах. Сейчас, переходя из комнаты в комнату, он думал: «Здесь вполне могла бы разместиться вся наша редакция. Вот тебе и нищая Россия!»

В ванной комнате, облицованной бледно-коричневым кафелем, он обнаружил свои брюки, пиджак, носки и ботинки.

«Значит, ночью я пытался принять душ,— понял он,— Но сил не хватило. Бедный мальчик.— И, взглянув в зеркало, показав себе язык, добавил: — Пьяная русская свинья».

Через двадцать минут американский гость Жозеф Рафт был в полной форме: свеж, безупречно выбрит, благоухающий крепким мужским одеколоном. В спортивную сумку собрано все необходимое для работы: диктофон, «кодак», блокноты.

«Теперь позавтракать».

На столе в гостиной он обнаружил свою визитную карточку-пропуск в отель «Националь» («Вот как называется эта берлога! Значит, мой номер — триста восьмой») и карту-проспект.

Текст был на четырех языках: русском, английском, немецком и французском.

— Отлично! — бодро сказал самому себе Жозеф.— Вот он, «дежурный администратор».

Американский журналист поднял трубку телефона, набрал указанный трехзначный номер, и почти без паузы ему ответили:

— Доброе утро, господин Рафт. Слушаю вас.

— Я бы хотел позавтракать.

— Вы можете заказать завтрак в номер, но это за дополнительную плату. Или, пожалуйста, третий зал на вашем этаже, шведский стол. Стоимость завтрака и ужина входит в дневную оплату номера.

— Благодарю вас. Я отправлюсь в третий зал.

— Приятного аппетита, господин Рафт.