Без всяких полномочий

— Мы вызвали его сюда после работы и устроили под видом беседы небольшой, всего трехчасовой, перекрестный допрос. Нас занимали два главных вопроса, те два вопроса, которые ставила твоя статья. Первое — когда и при каких обстоятельствах произошло его падение? Второе — знал ли он, что Карло Торадзе невиновен? Мы начали со второго вопроса. Он довольно ретиво доказывал, что Карло жулик, и мы поняли, что он искренен. Знаешь, почему мы это поняли?

— Потому, что он сам жулик?

— Потому, что он с ненавистью говорил о Карло как о жулике. Понимаешь, он вроде бы обманулся в нем. Мы ему показали ту часть статьи, где доказывается невиновность Карло. Ты бы, юноша, видел, что с ним было. Он плакал пуще ребенка. Потом уже говорил не останавливаясь. Мы записали на магнитофон. Можешь гордиться. Твои предположения в общем-то оправдались.

— Ты хочешь сказать, что все эти годы Ахвледиани молчал, боясь позора?

— Именно так. Он оказался слабым руководителем, и на помощь ему прислали прекрасного специалиста и организатора, то бишь Вашакидзе. Ахвледиани сразу ему доверился. Всеми делами фабрики стал заправлять Вашакидзе. Шестого января пятьдесят четвертого года Вашакидзе небрежно бросил на стол Ахвледиани пачку денег и сказал: «Так будет каждый месяц, но в меньших размерах. Здесь сумма за шесть месяцев». Уже полгода фабрика была в руках дельцов. Ахвледиани даже не заметил этого. Кто поверил бы, что директор ничего не знал? Да ты не слушаешь меня, юноша!

— Слушаю, Гарри. А Карло Торадзе он приблизил к себе, надеясь с его помощью выбраться из дерьма, в которое попал?

— Именно.

— Почему же он доложил Вашакидзе о подозрениях Карло? Карло ведь поделился своими наблюдениями с Ахвледиани и ни с кем больше.

— Он утверждает, что сказал о подозрениях Карло главкому инженеру в надежде, что тот испугается и наконец свернет дело. Вашакидзе и сделал вид, что испугался. Более того, он обещал порвать с Санадзе и компанией.

— Детский сад! Врет Ахвледиани. Выгораживает себя. Письма-то о перераспределении фондовых тканей он продолжал подписывать.

Зазвонил телефон. Гарри взял трубку.

— Легок на помине, — шепнул он мне. — Тебя просит.

Я взял трубку.

— Нам надо поговорить, — сказал Ахвледиани. — Приезжайте.

— Вы опоздали. Теперь со всеми разговорами идите в милицию, — ответил я.

— Я настаиваю, чтобы вы приехали.

Я рассвирепел.

— Сначала выгоняете меня из дома, потом участвуете в покушении…

— Меня обманули! Меня обманули эти негодяи!

— Ах, теперь они негодяи!

— Что вы написали в статье? Что я жулик, делец? У меня дочери, внуки! Как они будут жить с таким позором?!

— Да не кричите вы! Об этом следовало раньше подумать. Что теперь вы от меня хотите?

— Хотел поговорить, — неожиданно спокойно сказал Ахвледиани. — Сегодня утром Вашакидзе улетел в Москву искать покровителей. Я остался один. Совершенно один.

— Ну и что?

В трубке раздались короткие гудки.

— Может быть, надо было поехать к нему, юноша? — сказал Гарри.

— Нет, — ответил я.

— Ты потом послушай магнитофонную запись. Магнитофон спленкой в сейфе у Левана. Там же папка с материалами, которые мы с ним собрали. Теперь ты понимаешь, юноша, почему я не навещал тебя?

— Чья инициатива дополнительного расследования — твоя?

— Левана.

Я ничего не успел сказать. Меня вызвали к главному.

Главный знал обо мне куда больше, чем Леван. Это я понял по тому, что он спросил:

— Почему следователю ничего не рассказали?

Я промолчал. Не хотелось объяснять причины, побудившие меня не давать показаний следователю.

— Вы ничего не сказали следователю? — удивился Леван, который тоже был в кабинете. — Правильно сделали!

— Чему ты учишь молодого человека, Леван?! — Главный возмутился.

— Правильно он сделал!

— Спокойно, Леван.

— Я не могу быть спокойным, когда наши сотрудники подвергаются насилию!

— Ты уже выразил цеховую солидарность. — Главный обратился ко мне: — Как вы себя чувствуете, в состоянии интенсивно поработать?

Я кивнул.

Главный достал из сейфа мою статью. Я заметил, что ее первая страница испещрена красным карандашом. Легко было представить, что делалось на остальных страницах.

— На основе этого, а здесь материала в избытке, напишите очерк о Карло Торадзе на «подвал». Четыре «подвала» ужмите в один. Постановка вопроса — за что арестовали Карло Торадзе? Справитесь?

— Постараюсь, — ответил я без энтузиазма.

Мы с Леваном вернулись в отдел.

— Ну что? — спросил Гарри.

— Очерк о Карло Торадзе на «подвал», — ответил Леван и вытащил из сейфа магнитофон, кассеты, папку. — Все это вам, Серго. — Он впервые назвал меня по имени. — Садитесь и работайте.

ГЛАВА 23

Мать настаивала, чтобы я переехал к ней, но я не согласился, и мы расстались холодно.

Сидя в своем склепе над пьесой, я мысленно возвращался к разговору с матерью. Я жалел мать, но понимал, что ее неприятие Нины приведет к новому разрыву.

Я вышел на балкон, чтобы набрать воды.

Во дворе пылал костер, на котором жарился ягненок. Аполлон и Натела тащили из комнаты стол. Аполлона освободили, и он готовился отметить это событие.