Без всяких полномочий

— Будем сидеть по очереди, — сказал он, смеясь. — В новой квартире только одна кухня размером с эту комнату. Какая квартира, друзья!

Он описывал достоинства квартиры, а я поглядывал на часы и скрипел зубами. Наконец мы выпили по бокалу вина, и я попросил Арчила выйти со мной. На балконе я признался ему, что должен найти Гурама.

— Коли это так серьезно, как вы утверждаете, отправимся имеете, — сказал он.

Я не стал возражать, и он взял ключи от машины.

Мы объездили пять ресторанов, но Гурама не нашли. Я чувствовал себя неловко. Арчила ждали гости, а он возил меня по городу в поисках незнакомого ему человека.

В шестом ресторане я увидел Лашу и Веба. Они стали усаживать меня за стол. Я еле отбился.

— Гурам не попадался вам на глаза? — спросил я.

— Может, попадался, а может, и нет, — сказал Боб. Он был пьян.

— Помолчи, Боб, — оборвал его Лаша. — Гурам ушел полчаса назад вон из той компании.

В глубине зала за двумя сдвинутыми столами сидели мужчины, и один стул рядом с очкариком был свободен.

Я подошел к ним и справился о Гураме. Очкарик настойчиво пытался сначала усадить меня за стол, а потом всунуть в мою руку бокал с вином.

— Благослови нас хотя бы, человек, — сказал он.

Я пригубил вино. Лишь после этого очкарик сказал, что Гурам, кажется, уехал на кладбище.

У ворот кладбища стояла машина Гурама.

— Он здесь. Не знаю, как вас благодарить, Арчил.

— Пустяки. Идите. Я подожду. Поедем ко мне.

— Он на могиле жены.

Мне не пришлось ничего объяснять. Арчил все понял. Прощаясь, он сказал:

— Вашему другу надо быть сейчас на людях. Приезжайте.

Кладбище напоминало о смерти и действовало на меня угнетающе. Я шел мимо мраморных и гранитных надгробий и не мог отделаться от мысли, что придет день, когда и меня не станет и мой сын, приходя на кладбище, будет мучиться точно так же, как и я, сожалеть о несбывшихся надеждах, страдать из-за своих ошибок. Я вспомнил мать. Я корил себя за черствость…

Я увидел Гурама. Он стоял на коленях, прислонившись головой к черному мрамору памятника. Мне очень хотелось утешить его, но я не подошел, сел на скамейку и стал ждать.

Я собирался к матери. Решение помириться с ней созрело окончательно.

— Задержитесь, — велел мне Леван.

Мы были в отделе одни. Гарри и Мераб давно ушли.

Что еще взбрело в лобастую голову Левана? Ни о временной работе, ни о Шота он ни разу не вспомнил. Я же остерегался обращаться к нему. В последние дни он был хмурым и особенно недоступным.

— То, что мы задумали, действительно авантюра, — сказал Леван. — Есть в этом что-то неинтеллигентное.

— Пожалуй, — согласился я.

— Возьмите бумагу и напишите заявление.

— Какое?

— С просьбой принять на временную работу. С понедельника Мераб берет отпуск.

Я написал заявление.

— Не знаю, правильно ли вы поступаете. Но вам виднее, — сказал Леван.

— В отношении Шота?

— В отношении работы.

Мне нечего было сказать.

Только выйдя из редакции, я осознал, что радуюсь. Я получил работу, пусть и временную. Это событие следовало отпраздновать. Я решил перенести визит к матери на завтра и поехать к Нине. Купив бутылку «Цинандали», я позвонил ей из автомата. Ее телефон не отвечал. У меня испортилось настроение. Я бесцельно шел по проспекту Руставели к площади Ленина. Поравнявшись с телеграфом, я остановился, чтобы выкурить сигарету и потом еще раз позвонить Нине.

— Наконец-то! — сказал я Нине, дозвонившись ей.

— Это ты звонил минут десять назад? — спросила она.

— Угадала. — Я решил ничего не говорить по телефону. — Буду через полчаса.

— Нет, Сережа.

Я опешил.

— То есть как нет?

— Сегодня я не ждала тебя. Ты же сказал, что пойдешь к, маме. Я не могу больше разговаривать. С меня краска течет.

— Какая краска?

— Краска, которой красят волосы. Господи, Сережа, ты не заметил, что я крашусь?

Я подумал, что не знаю цвета ее волос.

— Какого же цвета у тебя волосы?

— Так я тебе и сказала! — засмеялась Нина.

В маленьком кафе я купил горячих пончиков с заварным кремом. Мать их любила. На улице кто-то махнул мне рукой из переполненного такси. Машина остановилась. Из нее выскочил Лаша.

— Хорошо, что заметил тебя, — крикнул он на бегу. — Как говорится, не поминай лихом.

— Куда ты, Лаша?

— К Симе, Серго.

— Решил все-таки.

— Человек слаб, а чувства его сильны.

— Что ж, будь счастлив, Лаша.

— И ты будь счастлив, старина. Еще увидимся. Посмотришь, уговорю Симу и мы вернемся.

Он хлопнул меня по плечу и побежал к такси.

Я с грустью глядел в сторону уехавшей машины, словно она увезла частицу моей жизни. Мне стало особенно одиноко. Было такое чувство, будто все решили покинуть меня. Наверно, оттого, что два дня назад Гурам на целый месяц улетел со своим учителем профессором Кахиани в Мексику. Там проходил международный конгресс нейрохирургов.

Прогромыхал гром. Небо заслонили тучи. Я быстрым шагом направился к дому матери.

Там, где кончается улица 1 Мая и начинается улица Кашена, меня поджидал Гочо с двумя приятелями. Как я их раньше не заметил? Они же наверняка следили за мной. Замедлив шаг, я лихорадочно соображал, что делать. Расстояние между нами сокращалось. Гочо загородил дорогу.

— Отойди, я тороплюсь к матери.