Без времени

Каждый день на горе, на ее заснеженных дорожках, в кафе или в номере отеля он проводил время с совершенно незнакомым человеком. И когда не задумывался о неминуемом, о том, что ждет ее, когда не жалел, какая-то непреодолимая сила тянула к ней.

Жалость — разрушительна. Она низводит то хрупкое, человеческое к самым простым телесным переживаниям, стирая неуловимое. Наверное, нужно научиться жалеть так, чтобы не разрушать то, что есть. Просто жить, отдавая великую дань этой жалости, но не показывая виду. И не унижать человека, который достоин чего-то большего. А жалость всегда будет где-то рядом, не исчезнет, только пусть она остается со своим двойником — страхом. И пусть эти двое не отравляют жизнь…

— У тебя мозги еще не закипели?! — услышал он ее веселый голос. — О чем мы изволили столько времени так сосредоточенно думать? Сейчас я усну!

А они уже долгое время плелись по дороге, спускаясь с альпийских гор, и теперь прекрасные виды открывались по сторонам: бесконечные зеленые холмы и поля, покрытые травой и кустарниками, маленькие деревушки и замки, крошечные речушки. Солнце ярко освещало дорогу, и Франция расстилалась перед их глазами. Здесь не было зимы. Да и не нужна была здесь эта зима. Только яркое солнце над головой, высокое небо и поля, зеленеющие травой…

— Останови, я сяду за руль! — заявила она.

В последние дни в ней было столько необузданной энергии, что трудно было поверить в какую-то неизлечимую болезнь. Ее настроение, сумасшедшие выходки, катание по самым крутым склонам, взгляд ее синих глаз, которые смотрели на него, когда они оставались в номере — все это не укладывалось в голове. Это был фонтан, который сверкал, низвергаясь фейерверком струй, излучая силу, мощь и дикий восторг. Трудно было не поддаться ее настроению. Арина сходила с ума. Это была женщина…, нет, ребенок, который выдумывал все новые игрушки и развлечения, а он выполнял все ее капризы. Он уже испугался за нее и на пятый день безумия на горе решил спустить ее немного ниже и не рисковать. Арина сходила с ума…

Она и сейчас не унималась. В ней скопилось за долгие годы взрослой и мудрой девочки столько этого затаившегося детства, что теперь радость и безумие переливались через края. А он только смотрел и удивлялся.

— Быстро останови, я сяду за руль, — скомандовала она.

— Но мы едем со скоростью 120 километров в час. Здесь больше нельзя… — возразил он.

И все же пустил ее за руль, а через несколько секунд пожалел об этом. Когда стрелка спидометра приблизилась к 130, он промолчал. Потом она, не раздумывая, достигла 140.

— Это предел, — произнес Петр. — Это уже штраф!

Но она не слушала, ткнула в магнитолу, и громкая музыка какого-то французского шансонье заполнила салон машины.

«Только этого не хватало», — подумал он. Сейчас она в такт музыке мотала головой и продолжала давить на педаль. На 150 он воскликнул:

— А это уже совсем немаленький штраф!

— Годится! — воскликнула она, продолжая танцевать под ритмы этой сумасшедшей музыки. Петр с волнением посмотрел на дорогу. Та была пуста, и Франция неслась за окном навстречу, скорость совсем не ощущалась на такой хорошей машине, на прекрасной трассе, и только стрелка спидометра указывала сумасшедшую цифру. Вдруг шансонье, словно поддавшись этому безумию, надавил на свою «педаль», и ритм его песни начал ускоряться. Он словно договорился с Ариной и сейчас сидел на заднем сидении их машины и отбивал безумный ритм, торопя ее бег. Арина не заставила себя долго ждать — надавила на педаль, и теперь уже машина начала издавать призывный вой своими шинами по асфальту. Их автомобиль, поддавшись этому безумию, тоже решил принять участие в гонке. Он визжал на поворотах, казалось, искры неслись из-под его колес, а музыка становилась все громче и быстрее.

— 180, — вскричал Петр, — а это уже тюрьма! Что выбираем?

Музыка достигла своего апогея, казалось, деревья танцевали на обочине, облака неслись по небу навстречу, ветер сходил с ума, ударяя в лобовое стекло, и только солнце в вышине стояло незыблемо, улыбаясь им.

— 200! — закричала она. Подумала мгновение, выжала 220 и прокричала: — Сегодня мы выбираем Французскую тюрьму! Гулять так гулять.

Больше он не слышал ничего. Только громкая музыка била по ушам и мозгам, они летели по дороге, едва касаясь колесами земли. Летели по Франции, летели по этой маленькой планете и оттуда, из космоса, казались стремительной молнией, и молния эта летела прямиком в тюрьму! И не какую-нибудь, а Французскую! Арина сходила с ума!

И тут где-то в уголке его сознания счастливо промелькнуло:

«Разве можно представить себе хоть на мгновение, что эта женщина, эта обезумевшая девчонка чем-то больна, что ей много-много лет — ее глазам, этим нежным рукам, чертовой голове, которая сейчас сходила с ума?»

И смутная надежда или предчувствие зародилось в его душе:

«Неужели такое возможно? А может, это и есть то самое чудо, о котором говорил врач, просто нужно в него поверить? А может быть, именно Арина достойна этого чуда? Ну, тогда он готов сгнить во французской тюрьме!»