Без ума от любви

Он придерживал и раскачивал ее на своей ноге, показывая ей, как можно самой доставлять себе удовольствие. От нее исходил сладкий и возбуждающий аромат. Он поцеловал ее и затем предоставил ей самой насладиться странным ощущением от прикосновения ее обнаженного тела к грубой ткани одежды.

Бет двигалась по его ноге, дыхание ее участилось, щеки порозовели, выступил пот. Он понял, что она никогда не возбуждала себя. Это было для нее ново, удивительно, восхитительно.

Она запрокинула голову и закрыла глаза. Выбившиеся прически волосы щекотали ей шею, а губы раскрылись в ожидании.

— Йен, — прошептала она, — откуда вы знаете… чего я хочу?

Он знал, потому что ему говорило об этом ее тело. Ему нравилось, когда женщина возбуждалась от одного лишь его прикосновения, вот так, как сейчас Бет, глядя на него восторженными глазами. Женщины никогда не выглядели такими красивыми, как тогда, когда отдавались наслаждению. Ему нравилось, как они пахли, какой у них был вкус, какое дыхание.

Это все означало, что Йен мог стоять в студии Мака, полностью одетый, когда Бет теряла самообладание от наслаждения. Ему нравилась сила ее желания, и он испытывал радость от того, что глаза Бет широко раскрылись, дыхание участилось, и она закричала от восторга.

Он взял губами локон, упавший ей на лоб.

Он хотел ее всевозможными способами, но получал удовольствие, медленно соблазняя ее, один за другим показывая ей способы получать удовольствие, наблюдая затем, как она учится хотеть его.

Наступит такая ночь, когда она будет принадлежать ему. К тому времени Бет будет так хотеть его, что он сможет сделать ее своей навеки. Йен, как он сам признавался, не знал, что такое любовь, но понимал, что ради того, чтобы иметь ее в своей жизни, стоило побороться. Она сказала «нет», когда он первый раз просил ее выйти за него замуж; со свойственной ей рассудительностью она объяснила, что не намерена выходить замуж. Но Йен заставит ее передумать. Йен Маккензи научился добиваться того, к чему стремился.

Крики Бет отдавались в высоком потолке студии. Она сжала его голову и страстно поцеловала.

— Спасибо вам, Йен, — прошептала она.

Йен ухватился за ее ягодицы и ответил на ее поцелуй; она уже успела взлететь на вершину блаженства и теперь возвращалась с нее. Она благодарила Йена в маленькой гостиной герцогини. Но именно она укротила в нем зверя, вернула ему покой.

«Я стала по-настоящему развратной женщиной, — спустя несколько дней написала Бет в своем дневнике. — Я ловлю себя на том, что каждый день с нетерпением жду непристойностей, которые мы с Йеном совершали бы вместе.

Вчера он сопровождал нас с Изабеллой в «Друан», весьма фешенебельный ресторан, который недавно открылся. Йен мало говорит в обществе и совсем не против нашей с Изабеллой болтовни, когда мы сплетничаем и трещим как сороки, — вернее, Изабелла рассказывает мне о тех людях, которых она там видит, а я слушаю ее с огромным удовольствием.

Йен за ужином все время под столом держал мою руку, Изабелла об этом, разумеется, знала. Казалось, ее очаровало внимание Йена ко мне. Но знай она, как Йен держит мою руку, она вряд ли отреагировала бы на это спокойно.

Йен не знает, как надо держать руку женщины. Он водил большим пальцем по моему запястью и, забираясь в перчатку, находил те точки, которые испускали жар, расходившийся по всему телу. Он гладил мою ладонь мягкими пальцами, а затем крепко ухватился за мои пальцы и сжал их так, словно хотел доказать мне, что моя рука принадлежит ему.

Он спокойно ест свою камбалу в кляре или какое-то другое экзотическое блюдо, которое Изабелла буквально застала нас попробовать, и не говорит ни слова.