Без ума от графа

— Ты не понимаешь. Никто не понимает. Каждый раз, когда вижу его, я обо всем забываю. А потом это опять возвращается, и мне больно. Рози, я не могу выйти замуж за Тони. Гриффин совершенно прав.

Тронутая ее горем до глубины души, Розамунда обняла Жаклин и ласково прижала к себе.

— В чем дело, дорогая? Поделись своим секретом со мной, и тебе станет легче.

Жаклин покачала головой и разрыдалась. Несмотря на все старания и утешения Розамунды, девушка никак не могла успокоиться.

Карета остановилась, и Жаклин пришлось взять себя в руки.

— Ступай к себе наверх, — ласково сказала Розамунда. — Я подойду через несколько минут.

— Не надо. — Жаклин попыталась улыбнуться. — Мне хочется побыть одной.

Гриффин прибыл домой поздно и навеселе, выпив немного больше бренди, чем следовало бы. Лидгейт и его друзья пришлись ему по душе.

Он поднялся к себе, где его поджидал камердинер.

— Вы, как всегда, на месте, Дирлав.

— Да, милорд, — ответил слуга, снимая сюртук с широченных плеч господина. — Вечер был приятным, милорд?

— Да, очень.

В новой компании ему было приятно. Все новые знакомые старательно выказывали ему дружелюбие. Действовал ли Лидгейт по просьбе Розамунды или по собственному желанию, в любом случае, и Гриффин видел это, Уэструдеры делали все от них зависящее, чтобы вступление в свет стало для него как можно более приятным.

Да, вечер удался. И теперь он собирался продолжить его с еще большим наслаждением в объятиях своей супруги.

— Леди Розамунда дома?

— Да, милорд. Графиня и леди Жаклин вернулись домой примерно с час назад.

— Хорошо.

Гриффин откинулся на изогнутую спинку своего любимого кресла и вытянул ноги.

Дирлав в рабочих перчатках принялся стаскивать сапоги, но так бережно, будто это было произведение искусства, а не обычная обувь. Впрочем, Гриффин привык к странностям слуги и перестал обращать на них внимание.

Приняв ванну, Гриффин отпустил дворецкого и, уже в халате, направился в их общую спальню. К его удивлению, она была пуста. Пожав плечами, он решил, что Розамунда еще не успела раздеться.

Сгорая от желания увидеть ее, он прошел через смежные комнаты на ее половину.

Она была у себя. Стоя перед зеркалом, любовалась своим отражением.

Действительно, тут было чем любоваться. У Гриффина перехватило дыхание, сладко сжалось сердце.

На ней была лишь одна сорочка, сшитая на манер греческой туники. Коротенькая, с глубоким вырезом, туника ничего не скрывала, а лишь подчеркивала ее красоту. Сквозь тонкую ткань просвечивали все ее прелести: круглые ягодицы, стройные ноги, высокая грудь.

Она выглядела словно прекрасная богиня. Возможно, как Афродита? Она сочетала в себе невинность и порочность, чистоту и грех — подобная смесь всегда возбуждала его.

— Боже мой, что за женщина. Ты хочешь, чтобы меня хватил удар? Чтобы я прямиком отправился на тот свет?

Она обернулась, на ее губах играла улыбка искусительницы.

Их тела сплелись в одном бешеном и страстном порыве, а потом они оба, расслабленные, довольные незаметно заснули. Проснувшись, утром, Гриффин увидел, что Розамунда лежит на боку, спиной прижавшись к нему. Его дружок тут же возбудился, и, не удержавшись, он овладел ею, возбуждая ее и вызывая острое наслаждение.

— М-м, — тихо прошептала она, — как приятно вот так просыпаться.

Она прильнула к нему.

— Может, у тебя еще кое-что осталось в запасе — порадовать меня?

— А как ты думаешь? — сгорая от желания, отозвался он.

Глава 22

Они еще лежали в постели, когда Розамунда решилась заговорить о том, что очень волновало ее.

Розамунда хотела обсудить все это еще вечером, после возвращения Гриффина из клуба, но он застал ее врасплох, именно в тот момент, когда она примеряла один из шокирующих нарядов, сшитых портнихой Джейн, которую ей порекомендовала Сесили.

А потом все покатилось, и уже никак нельзя было остановиться. Нет, она ничего не имела против занятий любовью, но во время их страстных слияний говорить о Мэддоксе было невозможно, да и сейчас неудобно. Гриффин счел бы это попыткой манипулировать им и встал бы на дыбы.

Но разве рано или поздно об этом не пришлось бы начать беседу? Скрепя сердце Розамунда решила приступить, пусть издалека, к интересующему ее предмету, тем более что она видела, в каком прекрасном благодушном настроении пребывает Гриффин.

— Наверное, я всю следующую неделю просижу дома, — сказала она, сладко потягиваясь.

— Какое несчастье. Тогда мне придется быть все время рядом с тобой.

— Бедненький! Как ты сможешь пережить это?

Он поцеловал ее. Глядя ему в глаза, Розамунда решилась.

— Гриффин, мне надо поговорить с тобой.

— Я так и знал, что хорошее рано или поздно заканчивается. Говори, я внимательно тебя слушаю.

— Я хочу поговорить о Жаклин и мистере Мэддоксе.

Гриффин чертыхнулся. Розамунда взяла его за руку.

— Я не собираюсь снова докучать тебе, но не могу взять в толк, Гриффин, почему тебе не нравится, что Мэддокс ухаживает за Жаклин. Вчера она была вся в слезах. Я хотела бы знать почему.

— Откуда мне знать? — Гриффин обхватил голову руками. — Женщины плачут из-за разных пустяков. По поводу и без повода.