Без цивилизации

Рядом с ним ведро, в котором плещется добрая сотня пеструшек, пойманных нами не более чем за двадцать минут. Димка собрался чистить рыбу. Оказывается, процесс этот проще, чем можно было предположить. Я-то думал, что нужно сидеть над холодной рекой и острым ножом вспарывать брюхо каждой рыбе, но все оказалось куда прозаичней.

— Берём двумя пальцами под жабрами, дёргаем, и в одно движение вынимаем всю требуху, — свои слова Дима сопровождает одним неуловимым движением, и очищенная пеструшка летит в кастрюльку, а кишки — в воду. — Вот так!

Камбэй

На стыке дня и ночи, когда уже сумрак начал окутывать всё вокруг, мы наконец-то добрались до зимовья. В свете фар мелькнул приземистый домик, навес с дровами и стоящий в отдалении туалет. Все это располагалось на небольшой поляне метров тридцать длиной и с десяток шириной. Поставив машину поудобнее (ожидалось, что хозяин зимовья может приехать к нам ночью), начали осматриваться.

Первое, что я увидел, была голова гималайского медведя, насаженная на кол в десятке метрах от избушки. Это был собрат белогрудки, которого мы уже встречали не так давно на дороге. У головы медведя был отсечен нос, а черные глаза еще не стянулись от сухости и блестели в свете фонаря. По всему было видно, что медведь был убит не далее, чем вчера. А то, может быть, и сегодня.

— О боже, — Лёха остановился рядом, созерцая этот ужас. — Нашкодил, наверное, здесь… вот и на кол попал. В наказание.

— И назидание другим, — дополнил я.

Мы сошлись во мнении, что так оно и было, и пошли смотреть домик.

Избушка представляла собой строение метра три шириной и метров шесть длиной, полтора метра длины которой занимали сени. В доме справа находилась железная печка, слева стоял холодильник (в котором хозяин прятал от грызунов продукты), далее по центру располагался длинный стол, по обоим бокам которого были настроены нары, причем левые имели второй ярус. В помещении было два окна — одно у печки, второе с торца стола. В качестве освещения использовался автомобильный аккумулятор и лампа-переноска.

Как только мы вошли, первое, что бросилось в глаза, это были разбегающиеся во все стороны мыши.

Лёха присвистнул.

— Да не, нормально, — сказал я. — Хоть не крысы. Главное, чтобы Сеня не сразу просёк, что мы здесь не одни жить будем…

Перетаскав вещи в домик, мы разложили на нарах привезенные с собой спальные мешки и одеяла, выложили на стол припасы и начали готовить рыбу. Так как она уже была почищена, то оставалось только пожарить её, а это тоже важный процесс, доверить который можно было только специалисту.

Как оказалось, для начала нужно было принять «на грудь» пятьдесят. Не по сто, не по двести, а только по пятьдесят. Примешь сто — тобой обуяет веселье, и будет уже не до рыбы. Примешь двести — веселье немного уймется, но пропадет точность движений. Поэтому — по пятьдесят. В стальные рюмочки разлили привезенной Сеней водки «Финляндия» с манговым вкусом и…

— Камбэй, — сказал Сеня.

— Чего? — мы переглянулись, хотя, кажется, я где-то не так давно уже слышал это слово.

— Камбэй, — повторил Сеня, поднял свой стаканчик, чокнулся с нами и выпил.

Мы последовали его примеру, после чего на столе развернулся процесс приготовления пеструшки.

Пачка муки, подсолнечное масло, газовая печка, баллон с газом и сковорода — вот, собственно, и всё, что было необходимо для задуманного. Хотя нет, муку, в которой предстояло обвалять рыбу, Дима тщательно перемешал с солью и перцем.

И вот уже первый десяток уместился на сковороде. Плотным кольцом мы окружили плитку, будто никогда не видели, как жарится рыба. А она уже скворчала и стреляла горячим маслом во все стороны.

— Сейчас, — улыбался Димка, — ещё немного…

Вскоре первая порция жареной пеструшки переместилась из сковороды в миску, Сеня разлил еще по одной. Каждый взял по рыбке.

— Камбэй? — Сеня взял свою рюмку, но Лёха его осадил.

— Да обожди ты… дай попробовать…

Безусловно, как бы ты ни привык есть жареных гальянов или корюшку, в петрушке есть какой-то свой, потрясающий вкус. Прожаренная в муке хрустящая корка скрывала рыбу, которая выросла не в каких-то городских речках со всеми присущими выбросами, или прибрежных морских районах с грязными отходами берега, а в чистейших горных ручьях северного Приморья, куда еще не дошла губящая природу индустриализация. Как известно, в дикой природе больная рыба не водится, и здесь нас ждала сочная, мягкая и немыслимо вкусная пеструшка — рыба, о которой ходят настоящие легенды. Одна из них, кстати, гласит, что пеструшка это не самостоятельная порода, а некая предтеча симы. Переходный возраст, так сказать. Может и так, но рыба очень вкусная!

Маленькие медведи

Наше пиршество затянулось до второго часу ночи — говорили о прожитом дне, вспоминали всё, что случилось. Сеня, чувствуя, что происходит что-то странное, всё чаще и чаще начал заглядывать по углам, да под нары, и в какой-то момент он брезгливо вскрикнул и подскочил.