Вокзалы как люди. Великолепные и внушительные, маленькие и неприметные. Дворцы из стекла и бетона или богом забытые, с облупившейся краской на деревянном фасаде избушки. И не всегда на них останавливаются нужные поезда. Вокзалы неразделимы с дорогой. Каждый, кто начинает свой путь, попадает туда. Они предвестники расставаний и встреч. Они встречают вас шумом и мельтешением, суетой или спокойным безмолвием, когда только звук шагов по перрону тает в ночной тишине. Они провожают вас. Не меняясь годами, вокзалы — признаки перемены для нас. Символы временного и проходящего. Оказавшись здесь, люди по-особенному наблюдают за убегающими стрелками на часах. Сами вокзалы многое могут преподнести нам. Они многогранны. Для пессимистов — это скучный зал ожиданий. Для оптимистов — новые горизонты — рельсы, уходящие вдаль. Все это определяет вокзал. Вокзалы как жизнь. У кого-то шумная и разнообразная, у кого-то скромная и тихая. Но, увы, всегда проходящая. Вокзалы — это не пункт назначения. Вокзалы — это всего лишь преддверия. Они забываются или врезаются в память. Случается, что навсегда.
Много всяческого народа встречается на многолюдных московских вокзалах. Здесь собираются представители самых разнообразных национальностей, сословий и убеждений. Всем — от мала до велика — открыт любой московский вокзал. Правда, есть и отличительные стороны у столичных вокзалов. Взять хотя бы три знаменитых, стоящих друг против друга вокзала.
Ленинградский вокзал — европейский вокзал. Во всем его интерьере читается строгость и казенный порядок. Здесь в большинстве своем шествуют деловые, прилично одетые люди с кожаными чемоданчиками или, на худой конец, аккуратными сумками на колесиках. Попадаются дамы в дорогих шубах. Проходят ретивые клерки-индивидуалисты, не пряча амбицию в сосредоточенном выражении глаз. Здесь чаще, чем где-либо в Москве, встречаются горделивые, неторопливые скандинавы. В большом зале у бюста Ильичу стоят пассажиры. Скамеек тут нет, присесть тут нельзя.
Казанский вокзал — восточный вокзал. Предел края восходящего солнца и утренних красок. Он неразлучен с одетыми (независимо от погоды и времени года) в тонкие черные курточки группами настороженных низкорослых людей — азиатов. Видно, что они прибыли не на международную конференцию по обмену культурными ценностями, а на банальные заработки. Повсеместно звучит их, с огромным количеством следующих друг за другом шипящих согласных, неразборчивая трескотня. Иногда здесь случается встретить седобородых, в расшитых орнаментом тюбетейках и полосатых халатах чудаковатых стариков-аксакалов. На Казанском вокзале нередок неторопливо шагающий по его залам и коридорчикам тучный, увешанный золотом бай.
Ярославский вокзал — это русский вокзал. От него начинается самая длинная в мире железнодорожная ветка. Она тянется за Уральские горы, через необозримые версты Сибири и, оставив далеко позади путь-дорогу, некогда пройденную Ермаком Тимофеевичем, упирается в океан. Движемся между башен-пилонов под сводами арки, минуя гербастую стену, попадаем в предбанник терема-замка, а потом в зал. Здесь встречаются мужественные, круглощекие богатыри — потомки донских казаков, породнившихся с широкоскулыми ханты и манси. Тут же ждут своего поезда в Зауралье крепкие, но не лишенные стройности женщины с плавными жестами и русыми волосами. Они теряются между прибывшими на электричках резкими черноголовыми горцами из подмосковного Пушкина, китайцами из Новосибирска и другим разношерстным народом.
Несмотря на изящную красоту и неповторимую архитектуру, многие москвичи, да и гости столицы, не жалуют Ярославский вокзал.
Объяснить подобное отношение просто. С девяностых годов чудный терем превратился в пристанище армии бомжей с их неотъемлемыми атрибутами: грязью, заразой, дикостью нравов и вонью. Второе десятилетие здесь обитали быстро сменяющиеся поколения клошаров. По весне многие бомжи, что были здесь осенью, не появлялись уже никогда. Черту между сменой состава бездомных ежегодно проводила зима. Правда, были такие, которые выживали на этом вокзале годами. Это явление — исключение из правил.
Для того чтобы сохранить человеческий облик, живя на вокзале в 2008 году, требовалось расходовать порядка трех сотен рублей в сутки. В эту сумму входили: ночлег — 50 рублей, туалет (одно посещение) — 10 рублей, зарядка мобильного — 20 рублей, стакан кипятку — 10 рублей, вермишель быстрого приготовления, хлеб, колбаса, печенье, чай пакетированный, шаурма — 150 рублей. За сотню можно было принять душ в комнате отдыха на Ленинградском вокзале. Возможно там и постираться, и посушиться, но это уже по величайшему блату, который предоставляла, конечно не безвозмездно, администратор — добрая душа. Ополоснуться, побриться разрешалось и в привокзальной уборной, когда туалет закрывали на технический перерыв.