Без работы

Когда стемнело, бедняга понял, что за ним не приедут. Он устремился в Текстильщики, добрался до своего дома, зашел в свой подъезд и увидел на первом этаже вместо фанерной двери черную броню. Арчибальд постучал. Ему никто не ответил. Тогда он устроился на лестничной клетке, съел две сосиски и, свернувшись калачиком, заснул на полу.

Утром Арчибальд отправился в ЖЭК, где попросил вызвать слесаря, чтобы открыли замок неприступной двери. Но ему объяснили, что за броней не его квартира. Свою квартиру он продал.

— Как продал?! — в отчаянии закричал Арчибальд.

— Ничего не знаем. Собственность переоформлена на другого жильца, — объясняли бродяге. — Если вас обманули, пишите заявление в милицию.

Арчибальд написал. Началось следствие. У бездомного взяли образцы подписи для графологической экспертизы.

— С тех пор прошло десять лет. Расследование продолжается. А воз, как говорится, и ныне там, — завершил свое невеселое повествование Арчибальд.

— Так вы подписали документ у нотариуса? — спросил Павел.

— Нет, — ответил рассказчик.

— Но ведь без вашей подписи не могли переоформить квартиру.

— В том все и дело, что не было подписи у нотариуса! Не было моей подписи! Ее подделали эти мошенники — Юрик, Вадик, Света и Саня с хозяином.

— Потому что ты, лошара, отдал им свой паспорт, — сказал бомж Геннадий. В какой-то момент он подсел к Арчибальду и Павлу. Следом подтянулись Любовь Францевна с каким-то чумазым, пахнущим клеем, насупленным мальчиком. Все они молча слушали рассказ.

— Паспорт у меня украли! — воскликнул Арчибальд.

— Украли потому, что ты дурак, — не унимался Геннадий.

— А ты — жлоб. Живешь паразитом, за счет других питаешься, — ответил на грубое замечание Арчибальд.

Бывший старатель зло усмехнулся:

— Чья бы корова мычала, твоя бы молчала. Каждый день ходишь с протянутой рукой, побираешься.

— Получая милостыню, я подтверждаю, что еще есть… осталось чего-то гуманное в людях! Все в нас от Бога либо от Дьявола. Такая моя дорога к Богу, — парировал замечание Арчибальд.

Крючков сидел в глубокой задумчивости. Его вновь поразила несправедливость, с которой сталкивались слабые, беззащитные люди. Как запросто можно остаться без дома! Какая жестокая жизнь! Как свирепа судьба, когда на твоей стороне правда, но ты не можешь ничего доказать. А ведь таких людей сотни. Кто поможет им, если всем на них наплевать? Если даже старик Геннадий, который сам живет на вокзале, рассуждает так, что рядом с ним человек словно бесправная муха, и сам себя мухой считает. Если жизнь общества ограничена грубым, животным инстинктом. Существуют ли те, кто мыслит не так?

Вдруг суетливо начал озираться пахнущий клеем мальчишка.

— Моя мать… Еде моя мать? — тревожно поблескивая глазами, обратился он к окружающим.

— Успокойся сынок, — произнесла Любовь Францевна. — Мама рядом.

Женщина улыбнулась. От улыбки морщины разгладились на ее некрасивом лице. Она погладила мальчика по голове и, выудив из кармана, протянула ему мармеладину.

Глава VI Опекуны социального гетто

И все-таки были великодушные, те, кто, видя чужие страдания, не мог пройти мимо. Кто, следуя заповедям бескорыстной любви, не бросал беззащитных и обездоленных. Кто своим праведным словом и делом спасал от окончательной гибели потерявших жилище, оставленных всеми несчастных и слабых людей. Эти славные граждане называли себя «люди вокзалов». Движение возникло под сводами православного храма, что располагался неподалеку от Комсомольской площади. Добрые самаритяне ходили по залам и на свои скромные средства кормили хлебом, горячим супом и кашей этих оборванных, с трудом переставляющих ноги, убогих бродяг.

Дело благотворителей не ограничивалось только кормежкой бездомных. Кому-то они помогали наладить утерянную по каким-то причинам связь с родными, покупали билеты на поезд, чтобы бродяги могли уехать в родные отдаленные города. Ведь некоторые бедолаги, потеряв деньги и билеты на поезд, не могли вернуться домой. Тогда их вынужденным домом становился вокзал. А сколько добра заключалось в обыкновенной душевной беседе, когда неравнодушные к страданиям несчастных общались с «неприкасаемыми». Об этом знали благородные люди, кто в стремлении делать добро преодолел в себе страх и брезгливость, протягивая милосердную руку тем, кто очень долго был лишен всякого тепла.

Не единожды наш герой замечал снующих между металлических кресел благотворителей. Как-то он проснулся и, озираясь вокруг, пытался примириться с невеселой реальностью. В этот психологически трудный момент к нему подошел человек в монашеской скуфейке, а из-под куртки видна была черная ряса. Священник поздоровался и поинтересовался: давно ли Крючков перебрался жить на вокзал.

— Я тут неделю. Приехал устраиваться на работу. Жду предложения, — сообщил священнику Павел.

— Может быть, вам помощь нужна?

Павла кольнуло чувство покоробленной гордости. Неужели он похож на немощного цветника?

— Нет. Спасибо, я разберусь со своими проблемами сам.