Без права на ошибку

– Не берем. С ним нырять нужно уметь. Ни ты, ни я в этом не спецы. У меня батя занимался, но сам я только в общем помню… Если неправильно что-то делать – можно там же и загнуться. Кессонная болезнь, что-то вроде того. Компрессии-декомпрессии… Нахер.

– А это что?

– Эта хреновина называется резервный источник дыхания. Вдохнул – плывешь. Выдохнул. Опять вдохнул. Хватает на сорок-пятьдесят вдохов. А нам и надо только через реку перебраться. Он и габаритами в десятки раз меньше, и легче… Если прыгать с башни, о баллон можно башку расшибить. А этот в руке зажал, и все.

– Проверил?

– Заряжены.

– Как дышать?

– Вставляешь загубник в рот, нажимаешь на кнопку сверху – воздух пошел. Отпускаешь – подача прекращается. Все просто.

Добрынин тут же реквизировал маску и один из баллончиков. Удобная хреновина!..

Снаружи вдруг послышался шум двигателя, и в проем, тараном выдавливая заклинившую дверь, сунулся танковый ствол. Растяжка хлопнула – впустую. Танк, взревев двигателем, подал назад, и Добрынин мгновенно сообразил, что у них остались считанные секунды до штурма.

– Ювелир! Пошел! Прикрываю!

Серега вскочил и стреляя на ходу в дверной проем, рванул к водонапорке. Подлетел, дернул дверь… что было дальше, Добрынин не видел. В машинный зал влетело сразу с десяток гранат, среди которых он поймал глазом и характерные шипастые силуэты светошумовых. Развернувшись, он бросился вглубь помещения, пытаясь оставить между собой и гранатами как можно больше агрегатов. Что такое светошумовые в замкнутом пространстве ему было прекрасно известно…

Хлопки гранат и резкие удары светошумовых слились практически в один разрыв. По ушам хватило грохотом, свистнули осколки под потолком, сверкнуло так, что на мгновение осветило каждый темный закоулок… Впрочем, Добрынин отделался лишь испугом – он был уже в самом углу машинного зала, в лабиринте агрегатов, укрытый за их массивными стальными тушами, и здесь ни осколки, ни свет повредить ему не могли. Однако за милую душу смогут повредить те, кто войдет сюда сразу же за гранатами… Он включил головной фонарь в попытке осмотреться по месту, где придется принять последний бой – и вдруг в самом углу увидел решетчатый люк. Упав рядом, дернул его на себя, и люк, душераздирающе заорав несмазанными петлями, подался вверх. Заглянув, обнаружил металлическую лестницу, тремя метрами ниже уводившую в темную мутную воду. И на поверхности ее в луче фонаря он ясно разглядел веточки, листья, щепки и прочий мусор, который плавает обычно в реке во время половодья. Подпол сообщался с рекой!

Не веря в удачу, Данил спрыгнул вниз, на первую ступеньку. Аккуратно потянул на себя люк, пытаясь прикрыть его без лишнего шума и не выдать себя – но штурмовикам, похоже, было не до того, чтоб вслушиваться в шумы машинного зала. Снаружи доносились очереди, вопли, матюги…

– Ювелир – Зоологу. Ювелир – Зоологу… Серега, на связь! – шепотом запросил он. Шансов было мало. Кажется, Ювелир так и не смог нырнуть в башню…

– Здесь, командир, – спустя долгую-долгую секунду пробился сквозь помехи голос. – Ты жив?!..

– Живой! – обрадовался Добрынин – и зачастил, опасаясь, как бы не прервалась: – Уходи! Не жди меня! Я, кажется, другой путь нашел…

– Я понял! Понял! Ухожу наверх! Заодно и ребяток уведу…

– Давай, понял тебя. Работай. Связь держим по возможности.

– Сквозь бетон может не пробиться! Выйду на крышу – отзвонюсь!

– Принял.

Теперь есть время, чтоб неспешно осмотреться и найти выход. Серега, отстреливаясь, уходил вверх, на крышу водонапорки, и уводил за собой штурмовиков. До поры до времени они не в курсе, сколько человек им противостоит. Все внимание туда, по залу шарить пока не будут.

Добрынин стянул шлем, закрепил его на рюкзаке, проверил снарягу, чтоб не потерять в воде, упаковал в водонепроницаемое отделение рюкзака дозиметр – единственный прибор, которому скупывание грозило неприятностями. Глянул мельком в окошко – фон был чуть выше нормы. На всякий случай глотнул новомодного средства Ботаника. Надел маску, подышал, вентилируя легкие, сунул загубник баллона в рот и, сделав несколько шагов вниз по лестнице, погрузился в воду.

Здесь было мутно и холодно. Голова и часть шеи сразу же замерзли – мартовская вода была, может, чуть выше ноля. Дальше холод пока не проник – костюм неплохо держал температуру – но и того, что испытал Добрынин, ему вполне хватило. Холодно, бля! Надеть бы шлем, и холод уйдет! Но вот только дыхание через баллон станет тогда невозможным…

Костюм обладал легкой положительной плавучестью, это он выяснил уже давненько, когда в одном из выходов пришлось лезть в Суру. Присутствие же снаряги работало как груз на аквалангисте, мягко тянуло вниз. Но стоило взмахнуть руками, отталкиваясь от воды, и погружение тут же сменялось подъемом.