Без права на ошибку

— Ты, Лешка, оказался гнидой подколодной, самой настоящей сволочью! Это ты прибежал ко мне, чтобы рассказать о сержанте-гаде Василькове. Ты знаешь, сволочь, кем на самом деле оказался этот твой приятель сержант? Он оказался штандартенфюрером СС Альфредом Нетцке, прибывшим в Москву со специальным заданием! И я, понимаешь ты, сволочь, я сам этого Нетцке привел к Лаврентию Павловичу! За этого штандартенфюрера товарищ Сталин мне морду чуть не набил, назвав меня уродом! Этого улизнувшего немецкого гада, ты, Лешка, должен разыскать в трехдневный срок! Если не разыщешь, если не арестуешь, не приведешь его ко мне, то лучше сам пусти себе пулю в лоб, не то я с тобой сотворю нечто такое, что мама родная тебя никогда не узнает!

В этот момент избиение старика Афанасия Никифоровича капитаном Малининым прервал голос еще одного энкеведешника. В тот момент он рыскал вокруг, особо не углубляясь в темноту котельной.

— Товарищ капитан, вы только на это посмотрите! Чье-то пальто висит на вешалке среди рабочих ватников! Можно будет предположить, что наш преследуемый в данный момент прячется в этой котельной! Прав был тот жирный урод, подсказавший нам о месте, где двое беглецов могут прятаться в настоящий момент! Товарищ капитан, мне кажется, что нам следует быть поосторожней с этим стариком-кочегаром.

— Жиртрес! — Ванька пробормотал вполголоса. — Это ведь Жиртрес предал нас, но почему он это сделал? Черпак не любил его далеко от себя отпускать. Он ему не доверял, говорил, что Жиртрес человек непредсказуемый, без его пригляда, может всяких гадостей натворить!

— Он и натворил! Черпака, своего благодетеля и опекуна, Жиртрес предал! Он его и твоего Федьку сдал на руки капитану Малинину! Тот тут же пристрелил Черпака, Федьку сделал инвалидом, ножом отрезав пальцы на правой руке, чтобы он больше не смог бы заниматься криминальным ремеслом! Но Федя так и не пошел по пути Жиртреса, он тебя и меня не предал!

В этот момент капитан Малинин с огромным вниманием рассматривал демисезонное пальто, которое НКВД выдало сержанту Василькову для ношения вне пределов тюремной камеры. Это пальто капитан даже примерил на самого себя, сняв с плеч свою шинель старшины милиции! Но Васька по телосложению оказался шире в плечах и выше ростом. Видимо, в этом пальто капитан Малинин выглядел смешно, он истерически рассмеялся, самого себя в этом пальто рассматривая в большом осколке зеркала. Этот осколок зеркала в свое время, еще до начала войны Астафий Никифорович повесил на стену котельной рядом со своей вешалкой. Продолжая истерически смеяться, Алексей Малинин вдруг суровым голосом приказал:

— Эй, вы там кончайте с этим стариком кочегаром! Он больше нам не нужен!

Тут же последовал сухой, приглушенный выстрел из нагана. Последовавшая за выстрелом секундная тишина была нарушена громким криком Ваньки. Отбрасывая в стороны руки Васьки, попытавшегося его удержать, Ванька стремительно вскочил на ноги, он бегом рванул к группе людей, собравшимся в кругу света, недалеко от топок.

— Астафий Никифорович, как ты там, ты все еще жив?

Отчаянно кричал этот малец, выбегая из затемненного угла котельной, где находилась спальная лежанка кочегара. Он стремительно ворвался в полосу света, в которой на данный момент находились четыре командира НКВД во главе с капитаном Малининым. На полу, широко раскинув руки, лицом в бетон пола лежал старый кочегар Астафий Никифорович. Из разбитого револьверной пулей затылка уже натекла большая лужа темно-красной крови. К этому мгновению старый кочегар Астафий Никифорович, без сомнения, был уже мертв.

В этот круг ворвался Иван. Не обращая ни на кого внимания, он упал на колени, щекой лица прижался к спине убитого старика. Ванька громко плакал и приговаривал:

— Деда, Астафий Никифорович, вставай, поднимайся на ноги! Ты не лежи, поднимайся скорей на ноги! Скажи, что ты живой…

Пацан плакал, слезы струей текли из его мальчишеских глаз. Совершенно случайно одна его рука соскользнула со спины уже начавшего остывать трупа старого человека, она совершенно случайно попала в лужу крови, собравшуюся вокруг его головы. Мальчишка оторопело эту руку, ладонь которой оказалась в крови, преподнес к своим глазам, некоторое время он с явным недоумением ее разглядывал. В этот момент со всех сторон Ванька был окружен энкеведешниками. Некоторые из них с явным недоумением посматривали на плачущего московского мальчишку, другие прятали свои глаза, чтобы его не видеть!