Без Любви

- Куда денешься, служба. Надеюсь, обратно тебя довезут? Я покемарю пока. Что-то меня чуток развезло. Хорошее вино было у нашего друга.

- Есть жвачка?

Порывшись в кармане, комбат достал вскрытую упаковку "клубничной" отечественного производства.

- Спасибо, - Арцыбашев открыл дверь, но, прежде чем выйти, внимательно посмотрел на комбата. Казалось, он хочет спросить: "Не ты, часом, все это устроил?"

То же самое думал Студеный, глядя вслед удаляющейся "Волге". Что это - подарок судьбы, или ловушка хитроумного Арцыбашева? Рванешь сейчас к Жоре, а разведчик ждет возле пакгауза. Студеный представил довольную физиономию Арцыбашева: "Так и знал, падла, что тебе нельзя доверять. Сговориться решил с узкоглазым? Меня не нае…ешь!"

Выждав десять минут, Студеный решился. До шоссе добирался, оглядываясь на каждый шорох. Как выехал на дорогу и увидел пустую ленту трассы перед собой, полегчало. Хотя ведь сам только что думал, что Арцыбашев, если устроит засаду, выберет место около склада.

Знакомый инспектор ВАИ, глядя на просвистевший мимо уазик, с пониманием усмехнулся и козырнул.

Сжимая потными руками баранку, Студеный разогнал машину до сотни и достиг цели за неполных пятнадцать минут. Прапорщик с КПП, видать, предупредил Тохтамбашева, и тот снова выкатился навстречу. Только теперь не улыбался и не разводил картинно руками. Смотрел по-деловому и ждал.

- Арцыбашев не появлялся? - спросил комбат, спрыгивая из уаза.

- Пока нет. Должен был?

- Да черт его знает! Пошли, поговорим. Хотя, стой! Лучше здесь.

Тохтамбашев понимающе усмехнулся и скрестил на груди руки. Студеный медлил, вытирая лицо платком, и Жора первым спросил:

- У тебя неприятности?

- Что? А-а, нет! Но могут случиться. Понимаешь, в том ящике действительно серьезный товар. Не спрашивай пока, какой именно, я тебе позже сам обязательно расскажу. Но Вадим хочет наложить на него лапу. Поэтому не отдавай ящик, если он приедет один. Отдай только, если нас будет двое. Сможешь так сделать?

Прежде чем ответить, Тохтамбашев подумал, и от этого слова, им произнесенные, приобрели дополнительный вес:

- Смогу. Сегодня же перетащу его в другое место. В такое, где никто никогда не найдет. И если Вадим вдруг заявится, скажу: "Моя твоя не понимай".

- С ним это может не прокатить.

- Здесь я хозяин. Найдется, кому его вразумить. Да и я сам еще не совсем инвалид. Не умел бы за себя постоять - давно бы глотку перегрызли. Только… Честно скажу: не нравится мне все это!

- Потом, дорогой, объяснимся! Обещаю, что не пожалеешь. И без твоей помощи мне будет не обойтись.

- Вадим мне давно не нравился. Ну, я тебе говорил! А сегодня - особенно. Ты уверен, что с ним не надо.

От недосказанной фразы повеяло могильным холодом.

- Не надо! - Студеный энергично покачал головой. - Сам разберусь.

- Как знаешь.

- Вот еще что, - Студеный порылся в нагрудном кармане, достал два трофейных кольца. То, что без камня, протянул Тохтамбашеву. - Держи! Видишь, это две половинки? Если со мной что-то случится, сохрани ящик. И отдай его моей жене, ты ведь помнишь Антонину?… Отдай его ей или моему сыну- я же показывал фотографии, он похож на меня, так что должен узнать. Но отдай только в том случае, если они предъявят кольцо. Понимаешь? Даже нет! Сын придет с женой или с невестой, и у нее на пальце будет это кольцо. Ты все понял? Кольцо - это пароль. Никакой Арцыбашев не догадается!

В противовес комбату Жора сохранял невозмутимость.

- Зачем все так усложнять?

- Кто знает, как жизнь повернется? Держи! И обещай мне, что все сделаешь в точности. Если, конечно, до этого дело дойдет.

Тохтамбашев взял кольцо. Взвесил его на руке, потрогал острую кромку.

- Клянусь!

***

Долетели нормально. В самолете скооперировались с двумя офицерами и, привычно поругивая Горбачева за борьбу с алкоголем, раскатали три пол-литры "Пшеничной". Для комбата эта доза неожиданно оказалась убойной. Окосел быстро и окончательно, никакие средства не могли привести его в божеский вид, так что из самолета пришлось выносить. При этом Студеный порывался петь песни, брыкался, и зрелище получалось совершенно похабное.

- У него неприятности дома, - пояснил Арцыбашев, и к непотребству комбата отнеслись с пониманием. Погрузили в машину, доставили в часть. Сняли сапоги и часть одежды, водрузили на койку. Только глубоко за полночь он окончательно успокоился, перестал ворочаться и бормотать.

А наутро маялся от жесточайшей головной боли. Когда наконец-таки набрался сил, чтобы встать и поискать бутыль со спиртом, пришел Арцыбашев. В чистенькой отглаженной форме, гладко выбритый, пахнущий одеколоном. С сигаретой, от дыма которой Студеного чуть не вывернуло наизнанку:

- Выбрось ее! Издеваешься, что ли?

Арцыбашев не торопясь затушил "Мальборо" и достал из-под бушлата малек "Столичной":

- На, поправься!

- Налей! Не видишь, бля, что командиру плохо?

Усмехнувшись, Арцыбашев набулькал треть стакана. Студеный проглотил это одним махом и замычал, вытирая губы тыльной стороной ладони.

- Да, назюзюкались вы вчера, ваше величество!

- Со всеми бывает.

- Все так и поняли. Хоть помнишь, чего болтал-то?