Без иллюзий

При этом сам фюрер называл Эриха Коха человеком «малообразованным и не способным ценить прекрасное» — в устах Гитлера это было не самой лицеприятной характеристикой, поскольку до недавнего времени в Рейхе эстетика тщательно культивировалась и прослыть неотесанным грубым мужланом среди высшего руководства считалось чем-то абсолютно неприемлимым.

Говоря напрямую, убедительное большинство партийных кадров таковыми мужланами и являлось, но, по крайней мере, не предъявляло претензий на высокую образованность, подобно Коху. Помню, его однажды вселюдно высмеял Геринг (при всех недостатках, рейхсмаршал отлично разбирался в искусстве), когда на выставке фламандских художников в Потсдаме гауляйтер начал с пафосом рассуждать о творчестве Яна ван Эйка, при этом указывая на картины Рогира ван дер Вейдена и спутав живопись XV века с образцами века XVI.

Результаты его деятельности в Киеве я оценил в полной мере, побродив возле развалин Успенского собора. Груды битого кирпича и щебенки, уцелел только юго-восточный придел апостола Иоанна под темно-зеленым куполом-луковицей. На остатках стен потемневшие от сырости фрески, под ногами осколки мозаики и алтарной резьбы. Следы пожара на соседних зданиях — барочный архиепископский дом, типография, Трапезная церковь. Я неоднократно видел Печерский монастырь на снимках и архитектурных планах, сегодня от него осталась лишь тень, обожженный скелет, над которым главенствовала стометровая Великая колокольня, тоже поврежденная взрывом.

Как и в Прагербурге, в Киевской цитадели опасаться было некого — германские власти разрешили снова открыть монастырь во главе с архиепископом, но только в «нижней» части, где располагались пещеры, использовавшиеся монахами еще девятьсот лет назад. «Верхнюю» террасу заняли полевая жандармерия и айнзатцкоманда СС, кое-где торчат стволы зенитных орудий FlaK-88 — охраняемая военная зона. Спасибо Вагницу, он предусмотрительно обеспечил меня спецпропуском за подписью военного коменданта и штадткомиссара.

— В город? — осведомился гауптштурмфюрер, когда я вернулся к машине. — У нас еще примерно сорок минут. Смотреть в центре не на что — большевики при отступлении взорвали почти все здания на Эйхгорнштрассе, основной магистрали Киева. Выгорело несколько кварталов, восстанавливать их до окончания войны нет смысла, да и заниматься этим некому.

— Может быть, Софийский собор? — неуверенно сказал я, подсознательно ожидая, что и этого памятника XI века теперь не существует.

— Замечательно! — Вагниц просиял. — Он прямо на Владимирской, нам не придется никуда спешить, штаб-квартира полиции безопасности в двух шагах!

Опасения оказались напрасны — София стояла там, где и положено. Затем прогулялись по окрестным улицам, Рыльскому и Стрелецкой. Гауптштурмфюрер шел рядом со мной, неприветливый господин Левински чуть позади, зыркая на прохожих своими бесцветными маленькими глазками.

Киев выглядел неухоженным и провинциальным в самом дурном смысле этого слова — фасады давно не подновлялись, за скверами никто не следил, много мусора и палой осенней листвы. Никакого сравнения с благоденствующей Прагой. Украинская вспомогательная полиция в черных шинелях, набранная из местных жителей, неопрятна и заискивающа: я одет в гражданское, плащ и шляпа, отчего подобострастных козыряний удостаивался только Герберт Вагниц, как офицер в форме СС.

Витрины редких магазинов оформлены изумительно безвкусно, я задержался перед одной, чтобы оценить набор выцветших дамских шляпок, вышедших из моды, кажется, еще в 1938 году. Экзотика, ни дать ни взять.

Чумазые мальчишки — чистильщики обуви. В Германии я таких не видел с середины тридцатых годов. Закутанная в платок старуха, торгующая — поштучно! — луковицами и головками чеснока за оккупационные марки. Постоянно слышна немецкая речь, в Киеве полным-полно подданных Рейха, работающих в самых разных сферах: Осткомиссариат, снабжение армии, торговля.

Очень много военных, начиная от выздоравливающих раненых и заканчивая классическими «тыловыми крысами» — вот, например, шествует располневший кригссекретарь, явно чиновник комендатуры, за ним великовозрастная украинская девица с корзинкой, наполненной покупками: прислуга.

— Пора возвращаться, господин Шпеер, — тихо подсказал Вагниц. Обернулся. — Левински, как быстрее? Налево?

Левински кивнул. Я впервые услышал его голос:

— Так точно. Рейтарштрассе. Прямиком к управлению, я потом заберу машину от Софии и принесу саквояж господина министра…

Мы вышли прямиком к монументальному серому с рустованным основанием зданию в четыре этажа. Четырехколонный портик по центру — с первого взгляда определялось, что оно исходно задумывалось как административное, в стиле позднего ренессанса. В любом городе Германии можно встретить его близнецов, выстроенных при кайзере Вильгельме: массивные наличники над окнами, строгие дорические колонны, вальмовая мансардная крыша с заломами, треугольный фронтон. Никаких излишеств, такие здания обречены символизировать государственную мощь, а оттого всегда выглядят тоскливыми и мрачными[17].