Без иллюзий

Рейхсканцлер Германии сидел на веранде, в плетеном кресле с авиационным журналом «Адлер» в руках. На столике — надо же! — свежий британский «Панч», чашка с зеленым чаем и тарелка кремовых бисквитов. Гитлер любит сладкое.

Позади кресла, в двух метрах, статуей замер делано-скучающий оберштурмбаннфюрер Линге. Чуть кивнул мне в знак приветствия.

— Шпеер? — фюрер отвлекся от чтения, снял очки, сунул в нагрудный карман френча. Поднялся, протянул руку. — Здравствуйте, здравствуйте. Зачастили в гости. А мне, представьте, здесь совсем не нравится. Очень нездоровое место, постоянный кашель… Но я обязан находиться как можно ближе к фронту! Присаживайтесь, времени у нас пока предостаточно! Как ваш новорожденный?

Все-таки он умеет быть необычайно обходительным. При любом визите Гитлер непременно осведомляется о здоровье Маргарет и младшего сына, в июне послал моей жене огромную корзину цветов в клинику «Шарите» и открытку с пожеланиями скорейшего выздоровления.

Зная фюрера почти девять лет, могу уверенно сказать, что это не позерство, не обязательная церемониальная вежливость, а присущая ему искренность, пускай и проявляющаяся крайне редко, а с началом войны и вовсе начавшая исчезать. Он боится, что такого рода жесты расценят как ненужную сентиментальность, которая в условиях «грандиозной борьбы», развернувшейся на планете, будет выглядеть пускай и мимолетным, незаметным, но проявлением слабости.

Оставаться «человеком без маски» фюрер теперь не может себе позволить, и боюсь, что маски начали навсегда замещать живого человека. Только в общении наедине в нем еще мелькают отстветы того Адольфа Гитлера, с которым мы когда-то обсуждали восхитительные архитектурные проекты, его мечту и цель жизни…

Непринужденно поболтали о всяких милых пустяках. Новая итальянская кинокомедия «Гарибальдиец в монастыре» слишком вульгарна. Потсдамская студия UFA начала съемки третьего в истории Германии полнометражного цветного фильма «Мюнхгаузен» с блистательными Гансом Альберсом и Мариной фон Дитмар в главных ролях — доктор Геббельс привозил в ставку пленки с уже отснятыми эпизодами, впечатления самые положительные, звездный состав!

Шпеер, кстати, посмотрите на семнадцатую страницу «Панча», он лежит на столике — там карикатура на вас, по-моему, очень смешно!

Я едва не закашлялся. Кажется, английский юмористический журнал оказался в распоряжении Гитлера отнюдь не случайно. Дата выпуска 6 сентября, статья в «Таймс» появилась утром 7-го, выпуски «Панча» как раз успели развезти подписчикам. Интересно.

Карикатура неплохая, споров нет. Я нарисован очень похоже, художник-график несомненно ознакомился с моими фотопортретами. Обстановка деревенской токарной мастерской, станок на заднем плане, озадаченный министр Шпеер с огромным напильником в руках стоит перед тисками, в которых зажат миниатюрный танк Pz. Kpfw IV. Под ногами в куче мусора валяются устаревшие модели — 38(t), Pz. Kpfw I и так далее.

Подпись: «Выиграть войну мы можем только тем вооружением, которое у нас есть в данный момент, а не тем, которое появится в будущем году».

«Таймс». Слово в слово.

В два распахнутых окна мастерской таращатся пририсованными умильными глазками русский Т-34 и английский «Черчилль», направившие на меня стволы башенных орудий.

— По-моему, очень подходяще к теме сегодняшней встречи, — весело сказал Гитлер. — Альберт, не смущайтесь, вы же отлично знаете, в каком виде бритты изображают меня! Глупо обижаться на пропаганду противника!

«Альберт, — заметил я. — Он назвал меня по имени, что означает предельную доверительность. Не „господин Шпеер“, не „доктор“ или „профессор“, не „министр Шпеер“. То, что фюрер читал статью, очевидно. Однако реакция именно такая, как я и предполагал, — „пропаганда“, которой не следует верить. И он решил меня подбодрить. Прекрасно!»

— Время, мой фюрер, — послышался вкрадчивый голос Хайнца Линге. — Осталось пять минут.

Гитлер никогда не носил наручных или карманных часов — первые он считал неудобными и сжимающими запястье. Карманные же были признаками презираемых буржуазности и мещанства. Функции хронометра и будильника исправно выполнял камердинер.

— Идемте, Шпеер, — рейхсканцлер кивнул в сторону двери с веранды в дом. — Точность — вежливость королей?

— …И долг всех добрых людей, — закончил я знаменитую фразу Луи XIV, зная, что фюреру нравится именно ее завершение, о котором постоянно забывают. — Я могу спросить?

— Конечно.

— Ваше отношение к генерал-полковнику Гудериану после известных событий…

— Оставьте, — перебил Гитлер, чуть скривившись, — В данный момент мне достаточно того, что вы его рекомендовали. Возмутительно нагл, но много знает.

Я сразу понял — не простил. Лишь пошел на очередную уступку мне лично.

* * *