Без гроша в кармане. Среди факиров

Предупрежденные двумя депешами посланник и комендант крепости лично прибыли на станцию. Весть о печальной судьбе майора быстро разнеслась среди английского населения, и друзья Леннокса и лейтенанта Тейлора с нетерпением ожидали приезда путешественников. Патрик и Мэри тотчас же узнали друзей своего несчастного отца, и присутствие их вызвало слезы на глазах детей, напомнив о навсегда потерянном счастии. Начались дружеские рукопожатия и представления. Бессребреник, взяв на себя роль попечителя этих детей, изо всех сил старался скрыть свое настоящее имя, это нисколько не помешало радушному приему его и г-жи Клавдии, блестящая красота которой произвела сенсацию. Как ни торопились путники в лагерь афридиев, им пришлось пробыть некоторое время в городе. К тому же там находилась и охрана, которая должна была сопровождать их до неприятельских аванпостов.

Посланник предоставил в их распоряжение лошадей и верблюдов, которые должны были везти путешественников, багаж и лагерные принадлежности. Он очень удивился, узнав, что и Клавдия, и Мэри тоже хотят присоединиться к экспедиции, и советовал им остаться в Пешаваре. Но напрасно рисовал он им все ужасы предстоящего предприятия, напрасно уверял, что никогда еще их честь, свобода и жизнь не подвергались такой опасности, поскольку афридии, по его мнению, страшные люди-разбойники, инстинкт которых подогревается еще и фанатизмом. Клавдия очень просто ответила:

– Своего мужа я сопровождаю всегда, а особенно в опасных путешествиях!

– А я, – прибавила Мэри, – хочу быть первой, чтобы поцеловать своего отца, если он свободен, или умереть вместе с ним, если он погиб.

– Будь по-вашему! – сказал посланник и, не возобновляя больше увещеваний, распорядился ускорить приготовление. В два часа пятеро верховых плюс Клавдия и Мэри, которые тоже изъявили желание ехать на лошадях, в сопровождении взвода улан тронулись в путь. Безостановочно скакали они вплоть до сумерек и лишь при наступлении ночи стали лагерем в ожидании восхода солнца. Лишь с большим трудом им удавалось продвигаться вперед по совершенно невозможным дорогам. Наконец они достигли английского экспедиционного корпуса, вытянутого в линию, лицом к горам. Затем они миновали английские траншеи, главные караулы и последние аванпосты. На границе позиций англичан и афридиев охрана покинула путешественников: продвигаться далее ей было запрещено. Бессребреник взял у жены белый шарф и, размахивая им, звонким голосом скомандовал:

– Вперед!..

Глава X

Берар скакал рядом с капитаном Бессребреником. За ним следовали Клавдия, Мэри и Патрик. Джонни и Марий замыкали шествие. Боб, запыхавшись и высунув язык, бежал сзади. Всадники доскакали до первой траншеи и остановились перевести дух. Несколько солдат, занимавших это укрепление, быстро отступили назад. При виде европейцев во второй траншее приказали им остановиться. Так как афридии не увидели на прибывших мундиров и так как тех было немного, то они отнеслись к ним довольно миролюбиво.

– Предводитель! Где предводитель? – громким голосом закричал Берар, зная, что только таким повелительным тоном и можно действовать на этих людей – дерзких с сильными и нахальных со слабыми.

Бронзовый гигант с исключительно красивыми чертами лица приблизился к ним с суровым видом и насупленными бровями, размахивая ружьем Метфорда, вероятно, поднятым на поле сражения. Увидев факира, он успокоился и с удивленным видом проговорил:

– Да будет мир с тобою, Берар! Никак не думал иметь удовольствие увидеть тебя сегодня…

– И с тобою да будет мир, Махмуд! Да будет благословен день, когда я увиделся с тобою!

– Что ты от меня хочешь, Берар? И чего хотят эти чужестранцы?

– Я их проводник и друг, и пришел вместе с ними предложить выкуп за двух английских офицеров, находящихся у тебя в плену!

Чело гиганта, прояснившееся было при виде факира, снова омрачилось, и между бровями залегла глубокая угрожающая складка.

– Я не хочу слышать об этих пленниках! – проворчал он недовольным тоном.

– Заметь, Махмуд, – сказал Берар, не теряя надежды убедить гиганта и стараясь разжечь его алчность к деньгам, хорошо известную ему, – выкуп будет громадный, такой, что даже трудно мечтать о подобной сумме!..

– Да нет же, говорю я тебе! – продолжал упорствовать великан. – Оба офицера уже 50 часов как заключены в тюрьму и приговорены к смертной казни посредством лишения пищи!

– Ты отказываешься от богатства, которое очень кстати придется и тебе, и твоему племени?

– Да, отказываюсь!

– Почему?

– Потому что жизни этих двух офицеров оплачены кровью: англичане ведут с нами войну, истребляющую нас, они нас изувечивают пулями «дум-дум» и считают нас дикарями! Дикари – они сами! Со всеми англичанами, которые нам попадаются в плен, мы поступим, как и с этими офицерами!

– Подумай, Махмуд!

– Нет! Ни слова более! Это бесполезно, так как ничто не может нас ни прельстить, ни умилостивить. Возвращайся в английский лагерь, уводи поскорее своих иноземцев, присутствие которых мне ненавистно. Не будь ты их защитником, я, не колеблясь ни минуты, велел бы их продать как невольников.