Без гнева и пристрастия

— Покачался? — поинтересовался Дед. Сырцов поспешно снял ноги с качалкиной приступочки и уперся подошвами в пол. Качалка притихла. — Тогда излагай. Почему ты считаешь, что подстава?

— Я слышал четыре выстрела. Сначала один и через маленькую паузу еще три. Криминалисты же считают, что Хунхуз стрелял всего лишь трижды.

— Они, скорее всего, считали по обойме, — вступил в разговор Казарян. — А если четвертый был в стволе?

— В обойме недоставало двух патронов. Что было три выстрела, определили по найденным гильзам. Это первый вопрос. Вопрос второй. Зачем меня окликнул Хунхуз? Скорее всего, чтобы я на мгновенье замер от неожиданности. Вопрос третий. Кому понадобилось, чтобы я хоть на секунду стал неподвижен? Для меня ответ однозначен: снайперу, который и произвел первый выстрел.

— Не смеши, Жора, — сказал Казарян. — Снайпер бы не промахнулся.

— А кто говорит, что он стрелял на поражение? — азартно задал вопрос Сырцов. — Он хотел, чтобы на поражение стрелял я. Услышав первый выстрел и видя, что я не упал, Хунхуз начал палить и палил до тех пор, пока я его не уложил. Он каратист, убивал только руками, пистолет для него — чужая игрушка. Шансы, что он меня застрелит, были минимальные. А что застрелю его я — почти стопроцентные. Я спасался, я обязан был стрелять на поражение. Я и выстрелил. Хунхуза подвели под мою пулю.

— Звучит убедительно, — согласился Казарян. — Но смысл подставы?.. Объясни.

За Сырцова объяснил Смирнов:

— Те, кто устроили подставу, и не собирались убирать Жорку вот так, в открытую. Понимали, если это произойдет — будет такой милицейский бредень, что опасность попасть в сети для них немалая. Безопаснее рубить концы. А один из последних концов — Хунхуз этот самый. Как безопаснее? Чужими руками. Кто убил Хунхуза? Спасавший свою жизнь от выстрелов негодяя частный детектив Георгий Сырцов, действовавший строго в порядке допустимой самообороны. Довольны и менты — копать не надо, довольны и те, кто эту подставу сочинил. Жора, я правильно изложил?

— В точку, Александр Иванович.

Наконец-то заговорил мрачно молчавший до этого Спиридонов:

— Теперь на очереди мой так называемый коллега — господин Убежко?

— Да нет, — живо откликнулся Сырцов. — Там тупик.

— Не понял, — признался Спиридонов.

— Этого сратого Убежко использовали втемную, общаясь с ним только заочно. Он для них не представляет никакой опасности. Я его трепал как раз перед любовным свиданием с Хунхузом.

— Ты где гаденыша прихватил? — оживился заскучавший было Кузьминский.

— Да на этом сейшене, на котором «Молодая Россия» объявилась.

— Ну и как, поймал драйв? Расскажи, что там было. Хоть телевидение слегка об этом живописало, но хочется услышать очевидца.

— Мамочка, не отвлекайтесь, — осадил бывшего зятя Спиридонов. — Жора, следовательно, все возможности выйти на заказчиков через криминал исчерпаны?

— Полностью, — признался Сырцов. — Я, вероятно, где-то всерьез навалял. Они регулярно опережали меня.

— Не прибедняйся, — осудил Смирнов. — При таких исходных тебе пришлось действовать, по сути, вслепую. Ты отработал профессионально, Жора.

— Но не более того, — еще раз покаялся Сырцов.

— И что же теперь делать? — задал вечный российский вопрос армянин Казарян. — Искать черную кошку в темной комнате, в которой ее нет?

— Что делать, что делать? — проворчал Смирнов. — Для этого я и собрал вас всех, чтобы решить, что делать. Не бабский суетливый вопрос: что делать, что делать, а наш вопрос: что нам делать?

Он увесисто подчеркнул слово «нам».

— Начнем с тебя, — решил Казарян. — Твои прикидки. Саня.

— Ты что, сдурел? — окрысился Смирнов. — На хрен вы сюда притащились? Я, посконный отставной мент, жду от интеллектуалов мозговой атаки, а они…

— Ты слишком много для посконного мента знаешь иностранных слов, — срезал его Казарян. — И что за манера прикидываться лаптем?

Прерывая задиристый перебрех, Спиридонов сказал:

— Я начну. И начну с вопросов, предназначенных всем. Можем ли мы считать, что они, понимая, что все концы обрублены, решат, что им уже больше ничто не угрожает? Можем ли мы считать, что Ксения, Лида и Саня сейчас в относительной безопасности?

Первым, как всегда, решился ответить на эти два вопроса разбитной писатель:

— На два вопроса — один ответ: нет. И не надейся, бывший тесть. Хотя, как утверждает один мой друг-художник, бывших тестей — или тестёв? — не бывает. Тесть — как олимпийский чемпион. Звание навечно.

— Кончай балаган, Витя, — приказал Смирнов.

— Пардон за лирическое отступление, но я еще не закончил. Списочек возможных убиенных у тебя далеко неполный. Ты забыл включить в него Жору, Романа, себя и меня. Ты всерьез полагаешь, что они думают, будто клан Смирновых-Болошевых не привлек к защитным операциям свое ближайшее окружение?

— Но наша ликвидация ничего не даст. Я по просьбе Сани составил документ, который будет сразу же опубликован, если с нами случится нечто непредвиденное…

— Господи, вроде умен, опытен, знающ, а лепечет, как дитя! Тебе что говорил картавый вождь мирового пролетариата? Учись три раза!