Без гнева и пристрастия

— Не буду, — поспешно повинился Смирнов. — Но и ты меня, старика, уважь. Будь добр, не наезжай на Жорку, а? Он сделал нам с тобой одолжение, пришел по первому зову, а мог и не приходить. И, кстати, не рассказывать тебе о своем свидании с Колобком. А теперь подумай, зачем я решил встретиться с вами двоими.

— С троими, — уточнил Кузьминский. Он, прищурив левый глаз, наливал себе вторую.

— И ты здесь нелишний, — успокоил его Смирнов. — Может, по писательской своей сообразилке удивишь нас неожиданным свежаком.

— Обязательно удивлю, — пообещал Кузьминский и принял вторую.

— Этим — не удивишь, — Смирнов притянул к себе опустошенный писателем объемистый лафитник, поиграл им на пластиковой столешнице. — Подумал, Леонид?

— Подумал, — серьезно ответил Махов. — Вам, Александр Иванович, очень хочется просчитать их дальнейшие шаги в связи с недавними событиями. Как то: смерть Колобка, слежка за Дарьей, покушение на Жорку. У вас мало исходных, и вы думаете, что я могу подкинуть вам кое-какие необходимые детальки. Но у меня нет этих деталей, в первую очередь, потому, что вы сами спрятали от нас все свои дела. Что есть у мельниковских сыскарей? Сгоревший «жигуленок» и пустая койка в местной больнице, с которой сбежал неизвестный потерпевший из «жигуленка». То есть дела нет и его с легким сердцем можно закрыть. Что есть у меня? Локальное убийство Колтунова, которое, если Жорка не поможет, следует квалифицировать как заказное, завязанное на его предпринимательскую деятельность.

— Ну, малость посерчал и будя, — прикинувшись — любимое занятие — сермягой, успокоил раздраженного полковника Смирнов. — Не деталек я хочу от тебя, здесь пользы от тебя как от козла молока. Хочется, чтобы ты (ты-то новых знаешь, а я — нет) прикинул, что значат последние действия. Не события, а именно действия.

— Действие — одно. Обстрел Жоркиной машины, — определил Махов.

— Дарьиной, — уточнил Сырцов.

— Тем хуже для Дарьи, — отмахнулся от него полковник. — Они хотят, чтобы вы с Жоркой вышли на один определенный след, неукоснительно взяли его и пошли по нему до конца.

— Ну это и ежу понятно, — неуважительно отозвался о маховских умозаключениях Сырцов. — Да, нас отвлекают, но от чего?

— Что у вас есть? — быстро спросил Махов.

— Так я тебе и сказал, — просто чтобы возразить, брякнул Сырцов, а Смирнов миролюбиво напомнил Махову:

— Все, что у нас есть, тебе известно. Колоссальные деньги, обретенные неизвестной нам группой весьма рисковых людей с отчаянной смелостью. На смертельную опасность пошли.

— Смертельная опасность — это вы с Жоркой? — невольно поинтересовался Леонид.

— Ага, — простодушно согласился Дед и счел нужным добавить: — И ты со своей государственной командой. Они — не мальчики, чтобы не просчитать и не выявить все возможные наши связи. Да, они — не мальчики, и тогда тем более удивительно, что они начинают страшные и обоюдоопасные игры. Что их подвигнуло на это? Нам ориентировочно известна их цель — выборы, к которым они должны подойти в белых одеждах. А тут мерзкая уголовщина с кровью и грязью. Вдруг с ними-то кровь и грязь соединятся?

— Я думаю, они твердо рассчитывают на тройное, как на атомных электростанциях, кольцо защиты, — солидно предположил Махов.

— А если мы им Чернобыль устроим? — азартно спросил Сырцов.

— Жеваное мочало. Бег на месте. Лошадка Тянитолкай, — мрачно изрек беллетрист, наливая себе третью.

— Ты это о чем? — осторожно поинтересовался Смирнов.

— Не о чем, а о ком, — отредактировал его Кузьминский. — О вас.

— Красиво. Особенно про Тянитолкая, — констатировал Смирнов. — Но будь добр, Витя, объясни жующим мочало суть.

— С удовольствием! — Кузьминский в два гулких глотка опустошил лафитник. И пока непонятно было, в чем его удовольствие. То ли в выпитой водочке, то ли в предстоящем словоизвержении. Оказалось, и в том, и в этом: — Хорошо! — Это насчет водочки. — Я умный, а вы суетливые дурачки! — А это только начало тетеревиного токования. — Вот вы тут прикидываете варианты, просчитываете их возможные ходы, разрабатываете разнообразные версии. Рутинные телодвижения, тривиальные действия заядлых сыскарей. А может, их расчет именно на это?

— То есть? — угрожающе спросил действующий полковник, обидевшись за рутинно-тривиальных заядлых сыскарей.

— Вас не по ложному следу пускают. Вам предлагают многочисленные следы в разные стороны. И еще предложат. И, скорее всего, не ложные, а настоящие, но ведущие в никуда, по которым вы будете метаться, как ошалевшие сеттеры по болоту. Все просто: вы — в цейтноте, а они выигрывают время.

— Для чего? — потребовал ответа Махов.

— Для очень большого безобразия, — писатель искусственно зевнул. — А какое это безобразие — разбираться вам.

— Есть резон! Пропойца-то он, конечно, пропойца, но котелок у него варит! — с некоторым даже восхищением заметил Смирнов.

— А нам делать-то что? — выразил мрачное недоумение Сырцов.

— Как «что»? — сейчас недоумевал Смирнов от сырцовской несообразительности. — Все на выборы!

Глава 27