Без гнева и пристрастия

— Ну сколько же раз повторять, Георгий Петрович, что связь с ними односторонняя, только с моей стороны. Следующая — сегодня в девятнадцать ноль-ноль. Где я ночую, знает только тот солидол, что сдал мне квартиру. А он за границей.

— Ой смотри у меня, Альбертыч, ой смотри!

— Как на духу, как перед Богом, Георгий Петрович!

— Ты Бога лучше не поминай, ты о геенне огненной подумай. Все запомнил? Готов?

— Готов, Георгий Петрович, ко всему готов.

— Ну что ж, иди. Но учти, что вести тебя на этот раз будут не Сережа с Петей. Мне по старой дружбе на время Махов своих ребят одолжил. А ты должен еще помнить, что такое маховские волкодавы. Ну вперед, змееныш!

Петя открыл первую дверь, открыл вторую дверь, и Рябухин вышел на волю. Он шел широкой тропой по направлению к Сокольникам. Трое в дверях смотрели ему вслед.

…С двадцать шестого этажа дома-фаллоса Смирнов из лоджии ларцевской квартиры наблюдал, как метался в поисках стоянки на узких подъездных дорожках объемистый «гранд чероки» Сырцова. Видимо, заметив смирновскую «девятку», нахально стоявшую на тротуаре, джип последовал ее примеру и приткнулся к ней вплотную.

— Себе подземных гаражей понастроили, а о бедных гостях и подумать не захотели, буржуи недорезанные! — ворчливо укорил Смирнов стоявшего с ним бок о бок Константина. Дед всегда брюзжал, будучи в хорошем настроении. — Он уже в подъезде, сейчас вознесется. Иди открывай.

А у Сырцова все наоборот: хорошее настроение звало к широкой улыбке, веселой шутке, пусть даже не первой свежести.

— Как живете, караси? — заблажил он, войдя в столовую.

— Ничего себе, мерси, — без энтузиазма откликнулся Ларцев. А Смирнов продолжал ворчать:

— Ты бы лучше сказал, что у тебя.

— Все в ажуре, — игриво доложил Сырцов.

— В ажуре-то в ажуре, только член на абажуре, — вспомнил старый анекдот Смирнов.

— Чей? — невинно поинтересовался Сырцов.

— Наш общий.

— Общих членов не бывает.

— В нашей теперешней жизни все бывает. Из мужиков баб делают и наоборот. Как там твой клиент? Не подведет?

— Я его окончательно сломал, Александр Иванович.

— Опять сапогами?

— Больше словами. Убедил окончательно, что это для него единственный шанс выжить. Я ведь умный.

— Ты — хвастливое трепло.

Демонстративно отвернувшись от учителя и друга, Сырцов поведал Константину:

— Когда наш Дед прикидывается вздорным маразматиком, значит, у него превосходное настроение. — И, вновь повернувшись к Смирнову, очень серьезно спросил: — Он согласился?

— Да, Жора, да! — уже не сдерживая эмоций, подтвердил веселый и лукавый Дед. — Он уже с Казаряном по делам поехал.

— Досье убедили?

— И досье тоже. Но в основном беседа с Аликом, который такое разложил по полочкам, что наш Константин даже взвыл от ужаса.

— От отвращения, Александр Иванович. Картинка была нарисована больно страшная и мерзкая. А самое главное, неопровержимая, как аксиома.

— Значит, и Спиридонов руку приложил. Все при деле. — И вдруг спохватился: — А Витька Кузьминский?

— Он сейчас своего коллегу Чернавина потрошит по поводу марковской цепочки.

— А есть чем?

— Нашлось, Жора, и такое нашлось, что за неразглашение Чернавин маму родную продаст.

— Ну и ну! Ну и Дед! И Костя задание получил?

— Получил, — ответил Смирнов, но не уточнил какое. Значит, и спрашивать об этом не следовало.

Сырцов задал последний вопрос:

— Махов в курсе?

— До допустимых пределов.

Они так и не садились. Разговаривали стоя. Сырцов вожделенно глянул на стол, на котором стояли только стаканы и бутылки с разноцветной водой.

— Все отрепетировано, все предусмотрено, все схвачено. А сегодня что делать будем?

— Будем водку не пить, — переводом с иностранного решил Смирнов. — Отдыхать будем. Костя с Ксенией в театр собираются, а мы с тобой на дачу. Я к себе, а ты к Дарье в гости.

Глава 53

Неуютно ныне Ходынское поле. Неровное, пересеченное многими раздолбанными асфальтовыми полосами, оно существует в окружении малопривлекательных зданий. Со стороны Ленинградского шоссе неприглядные зады армейских спортсооружений, склады, непонятного назначения ангары. Со стороны Песчаной и Куусинена — гигантский, неряшливо строящийся жилой комплекс. Да и подходы к Ходынке крайне неудобны. От Ленинградки через коридоры между складами и ангарами, а от Куусинена и Песчаной только через парк узкими тропками.

Но люди шли и шли. Для того чтобы толпа не перекрыла шоссе, пришлось открыть всегда закрытые ворота у гостиницы «Аэропорт» и все калитки у спортсооружений. С другой стороны безжалостно топтали парковые насаждения и траву футбольного поля ЦСКА.

Странное это было шествие. Странные группы, странные лозунги и знамена. Флаги всех цветов: голубые, зеленые, черно-красные, красные то с бело-красным, то с темным кругом, красные с серпом и молотом, реже — трехцветные. А лозунги — от рассудительного «Давайте сделаем Россию процветающей» до «Долой прогнивший режим».