Без единого выстрела

Аверкин успел напрячь мышцы живота, и гибкое сточенное лезвие, войдя в них больше чем наполовину, обломилось с негромким щелчком. Баландин коротко зарычал и ударил Аверкина в грудь обломком ножа. Сталь скрежетнула по кости и намертво засела между ребрами. Аверкин упал.

— Вставай, сука! — рявкнул Баландин на Чека, который стоял на коленях возле скамейки, держась за челюсть. — Собирай свое барахло! Сваливаем, живо!

Он поднял с земли пустую коробку, яростно отшвырнул ее в сторону, вывернул наизнанку сумку Аверкина, тоже отшвырнул и принялся обшаривать карманы своей жертвы. Ему достались только кошелек с мелочью, пачка сигарет и ключи от квартиры.

— Адрес его знаешь? — спросил он у Чека, который в этот момент застегивал замок своей сумки.

— Знаю.

— Поехали к нему! Должно же у него быть хоть что-то ценное, хоть какие-нибудь бабки…

Один за другим они нырнули в кусты и напрямик, избегая дорожек и аллей, двинулись в сторону выхода из парка. На аллее, где остался лежать Николай Аверкин, еще долго слышался размеренный лай охотившейся за белками собаки.

* * *

Валентин Валерьянович Канаш остановил свой «чероки» перед воротами скромной двухэтажной дачи. За низеньким забором виднелся ухоженный огород, по периметру обсаженный яблонями и грушами, ветви которых пригнулись к самой земле под тяжестью созревающих плодов. На грядках среди зеленой листвы желтели крупные кабачки, огнем горели оранжевые бока тыкв и красные пятна томатов. На посыпанной гравием площадке немного левее ворот Канаш увидел дряхлый микроавтобус грязно-белого цвета.

Хозяин дачи, плечистый здоровяк по прозвищу Чапай уже торопился к воротам со стороны дома. Он был раздет до пояса, и солнце играло на его загорелой коже, под которой мягко перекатывались тугие бугры накачанных мускулов. Чапай открыл ворота и снова закрыл их, когда Канаш загнал машину во двор.

— Ну что, орлы, — сказал Канаш, выходя из машины, — потрудились вы сегодня на славу. Я вам этого не забуду. Большое дело сделали! Этот говнюк мне столько крови попортил, что вспомнить тошно. Вы с ним говорили?

— Вы же не велели, — ответил Чапай. — Да и чего с ним, козлом, разговаривать? Если бы знать, о чем его спрашивать, тогда бы мы, конечно, его к вашему приезду раскололи. Он же мозгляк, такого пугни чуток, он и посыплется.

— Это точно, — сказал Канаш. — А урожай у тебя, я вижу, ничего, мировой.

— Год урожайный, — сказал Чапай. — Да и теща старается. Она у меня как трактор. Как встанет с утра пораньше кормой к небу, так до вечера и не разгибается. И вроде бы даже кайф от этого ловит.

— Ладно, — перебил его Канаш, которого сельскохозяйственная тематика в данный момент волновала в последнюю очередь. — Веди, что ли.

Чапай проводил его в дом, услужливо открывая перед ним двери, забежал вперед и откинул крышку устроенного по старинке погреба. Канаш осторожно спустился вниз по крутой приставной лесенке и очутился в неожиданно просторном помещении с кирпичными стенами и сыроватым земляным полом. По стенам тянулись казавшиеся бесконечными стеллажи, густо заставленные банками — как пустыми, так и заполненными всевозможными соленьями, вареньями и маринадами урожая прошлого года. С потолка на грязном витом шнуре свисала мутная лампочка, а прямо под лампочкой стоял деревянный стул, к которому был с помощью бельевой веревки прочно прибинтован какой-то совершенно незнакомый Канашу субъект лет двадцати пяти, длинноволосый, небритый и явно нуждавшийся в том, чтобы его как следует помыли. Напарник Чапая по кличке Клюв сидел на ларе для картошки, бдительно следя за тем, чтобы пленник не дал деру.

— Это что за обезьяна? — спросил Канаш, указывая на пленника. — Опять ты, Чапай, за старое взялся? Сколько раз тебе говорить: кончай самодеятельность! Засыплешься когда-нибудь на своих делишках! Из-за тебя у нас неприятности будут. Ладно, где у тебя мой человек?

— К-как это? — переспросил Чапай. Он казался растерянным и явно не понимал, чего от него хотят. Более сообразительный Клюв медленно встал с ларя и задумчиво ухватил себя всей горстью за огромный нос, благодаря которому и получил свое прозвище. — Как это — где? Да вот же! Какая самодеятельность, Валерьяныч, о чем вы?! Вот же он, он же ваш, а никакой не мой! Вы же сами велели…

— Так, — сказал Канаш, начиная понимать, что его опять обвели вокруг пальца. — Та-а-ак… Я велел, да? Это я, по-твоему, велел привести сюда этого шимпанзе? Этого гамадрила? А ну, повтори, что я вам велел!

— С-следить за стоянкой, — заикаясь от волнения, сказал Чапай. — За к-красной «х-хондой». Сами ее показали, прямо пальцем, помните? Велели, когда придет хозяин, брать его за жабры и в-везти сюда. Вот мы и привезли.

— Хозяин, — повторил Канаш. — Хозяин красной «хонды», а не этот орангутанг!

— Так он же и есть хозяин! — взмолился Чапай. — За стоянку заплатил, ключ от тачки у него… Он же уехать на ней собирался. Что же нам, документы у него спрашивать? Вы бы нам хоть фотографию дали!