Бета-тест

Если бы территория планеты не была так громадна и неохватна, а пятимиллиардное население не было так разбросано по сотням миллионов квадратных километров, то недобитые остатки разгромленных феодальных армий упорядочились бы в территориальную милицию, формирования местных виджилянтов, минитменов; может, как это не раз бывало в истории изначальной Земли, они превратились бы в городских и сельских мафиози, партизанские шайки или кончили как лесные разбойники. Но контроль за орбитальной сферой планеты был предельно жестким, неидентифицированные цели на низких орбитах уничтожались без предупреждения, следовательно, без внешней подпитки организованные иррегулярные партизанские бандформирования мятежных лордов и независимых городских коммун сошли на нет за несколько стандартных лет.

Намного труднее получалось добраться до мелких слабоорганизованных бандгрупп на суше и на море. Хотя спецподразделения рейнджеров и ягдкоманды орбитального десанта старались как могли, но все равно полностью выловить бандитов им не удалось. Главным образом, контрпартизанская борьба осложнялась тем, что бандформирования скрывались на необъятных просторах экзобиосферных заповедников, где была собрана флора и фауна с десятков тысяч планет земного типа. Животный и растительный мир ни к чему было понапрасну беспокоить, поэтому тотальной зачистки не случилось, а регулярное патрулирование и создание глубоко эшелонированных зон безопасности помогли избежать громких нежелательных эксцессов, тогда как мелкий бандитизм в глухих местах в имперский зачет не шел.

В массе раствориться среди мирного городского населения бандитам было не суждено. Феодальных партизан-сепаратистов за крепкими стенами городов, охраняемых поселений и маноров люди почитали за смертельных врагов и охотились на них всем миром как на диких зверей. В то же время император одобрил беспрецедентно жесткие меры социально-технологического контроля.

С течением лет бандформирования, оказавшись в изоляции от цивилизованного мира, частью сдались имперским воинским подразделениям, частью погибли в диких лесах и джунглях. Все остальные довольно многочисленные бандиты обоих полов одичали и скатились до уровня примитивных племен, доселе живущих в рассеянии на территории экзобиосферных заповедников, природных заказников, национальных парков и императорских охотничьих угодий.

Тихо и мирно вымереть новым дикарям не позволили, поскольку императорский НТ-ареопаг счел необходимым в естественных условиях сберечь для будущего ценный генетический материал потомков мятежных выходцев со многих планет доступной Ойкумены. Под наблюдением, но без непосредственного воздействия суперлативных технологий длительный социально-генетический эксперимент успешно продолжался и в эпоху Андра V Фарсалика, невзирая на вялые протесты социопрогрессистов, экогуманистов, поборников коммунального равенства и братства.

Когда Даг Хампер учился в университете и слушал лекции профессора Тео Сальсы, средняя продолжительность жизни заповедных примитивов была в два-три раза меньше в сравнении с аналогичным показателем, взятым из ежегодного имперского реестра доминионов и протекторатов, зато плодоносная рождаемость столичных дикарей превысила средние показатели по Содружеству суперлативных миров в 8-10 раз. Тогда как средний рост примитивов составлял всего 180 сантиметров, то есть они были на целых 70 сантиметров ниже, чем обычный цивилизованный человек.

В отличие от досточтимого профессора Сальсы, рассматривавшего сохранение популяции сопримитивистов, то есть ставших примитивами вместе и рядом с цивилизованными людьми, как любопытный образчик социально-исторического синтеза, магистр Хампер видел в долгоиграющем феномене сохранения сопри, так их очень давно окрестили масс-медиа, плохо переваривающие научную терминологию, зловещий симптом депрессивно-технологического синдрома, который он собирался подробно исследовать в монографии "Щит и меч". По мысли Хампера, существование генетического отстойника среди состоятельных аутсайдеров, постоянно живших на внешней стороне Террании-Примы, далеко не случайно породило олигофреническую моду на опрощение и стремление жить как сопри, коих они именовали натуральными людьми и держали за примитивных, но очень благородных существ, твердо стоящих на земле, бестрепетно взирающих на природу невооруженным глазом, живущих настоящей, а не искусственной жизнью, хранителей незамутненных этических родников человеколюбия, в противоположность погрязшему в ненависти и злобе аморальному цивилизованному миру.