— Хватит верблюдицы-то?
— Что проку в дарах, — заговорила она туманно, — когда дело идет о посланце рока, о божественной воле. В Вау мне обещали стадо верблюдов, если смогу создать цепь, однако, они там так и не сумели выполнить условие, которое рок выставил.
— Условие?
— Да, да. А ты в состоянии его выполнить, господин наш шейх?
— Говори.
Но она не заговорила. Достала из-под покрывала мешочек, вытащила из него пригоршню молотого табака, бросила в рот. Потом, бодро разжевывая его, сказала:
— Ты способен принести в жертву невинную девицу из числа благородных дочерей племени?
— Невинную девицу из благородных дочерей? — повторил вождь в изумлении.
— Из прядей, окрашенных кровью, начинается плетение духовной цепи.
— А скотину порезать недостаточно будет?
Она отрицательно замотала головой.
— В Коране не говорится, — продолжал вождь, — чтобы нужно было в жертву девиц приносить.
— Создание цепи в Коране входит в число дел по воле Творца. Ветер — посланец его!
— Попробуй скотину…
— Не поможет!
Снаружи засвистел посланец. Похоже, вечер вступил в союз с ветром — пелена тьмы сгущалась вокруг.
Словно в небытии вождь слышал, как повторяет гадалка:
— Скотина не поможет.
4
Из соседней палатки явилась девушка-мулатка. Подбросила дров в очаг и принялась в углу готовить чай.
Вождь продолжал чертить пальцем по песку, вырисовывая свои символы рядом с упиравшимся в землю опорным столбом. После долгого молчания он поднял голову и заговорил:
— Меня опечалило решение принцессы…
Гадалка безмолвствовала, и он продолжал:
— Дошло до меня, что связалась она с диким бараном горным.
— А мне известно доподлинно, что она еще решения не принимала!
— Уха не заслуживает такой участи. Я много слышал о переменах настроения у девиц Аира, однако, я не верил благоразумным людям Азгера. Я полагал, они переносят на женщин отношение, которое они питают к мужчинам Аира, но такой переворот во взглядах принцессы подтверждает, что они были правы.
— В традициях наших всегда было главным не спешить свое мнение выражать, господин наш.
— Я не потерплю, чтобы Уха страдал. Бедный парень ждал долгие годы.
— Ты ведь сам завершение брачного договора отдал в залог в руку гиблому ветру, который почище всех девиц Аира настроение меняет — так какой же тому результат?!
— У меня не было иного выбора. В колодце — наша жизнь, и племя поручило Ухе заботу обезопасить воду от праха и пыли. А кто захочет брать на себя бремя отражать набеги, не помышляя при этом получить доступ в покои красавиц? Тебе же известна наша древняя мудрость. Анги нам так указывает.
— Время тоже большой учитель, вроде Анги. Скоро свое предложение выставит. Нам остается одно — терпеливо ждать.
— До меня дошли слухи, будто жители Вау задались мыслью похитить тебя у нас?
Гадалка поняла намек. Улыбнулась. Помолчав немного, ответила:
— По природе мы созданы заботиться о пришельцах. Ты воспитал в нас чувство сострадания, так и Сахара его в людях воспитывает.
— Мы теперь сами пришельцами стали. Анай у нас колодец хочет отнять!
— Вау не возродится из небытия без колодца, господин наш шейх.
Вождь закачался весь налево и направо, заговорил благоговейно:
Вау-Вау… Не возродится Вау из небытия своего, о Тимит, от руки рода адамова. Человек — скверная тварь, a Вау есть рай утраченный. Благо есть благо, покуда свободно оно, а забей его в русло и коснись его рука преступного грешника, осквернится благо и загниет как порождает разврат и гниение то золото кладов, которое не отчистит никакая принесенная жертва в попытках тщетных разобрать тайные знаки судьбы…
— И все-таки люди Сахары не насладятся его райской прелестью, покуда будет Вау похоронен в своем небытии. Те, кто странствует по Сахаре, хотят пить и напоить своих животных и угодить друг другу, пуская товары в обращение и развивая торговлю. И они желают получить это здесь на земле, не завтра, а сегодня, не в какой-нибудь неизвестный никому день.
— Что же нам делать, если это все — тайна божия, которую заложил Аллах в недра Вау. Не возродится утраченное иначе, как в последний миг. И не насладится его прелестью никто, кто не был вроде него потерянным и одиноким. Я не вижу в этом странности. Только мы одни явились в Сахару и мы же одни и вернемся в Неведомое…
— Скажи мне, скажи, господин наш шейх! Позволь мне вопрос задать: какая нужда человеку в этом Вау в тот момент именно, когда ему уже по небесному пути к истокам возвращаться пора?
Он оторвал взгляд от символов на песке. При свете очага видно было, как блестят в его глазах слезы. Девушка-мулатка подошла к нему с подносом чая в руках, но он грубым жестом оттолкнул поднос прочь, и она попятилась в страхе. Он заговорил таким сдавленным голосом, что гадалке показалось, будто тот исходит из глубины колодца:
— Ибо в нем все утешение. Если не было Вау нигде, никогда, то и… не было смысла никакого в Сахаре. И у жизни тогда смысла нет. Вау… Вау есть утешение.
Ветер снаружи затих — опять принялся подслушивать.
5