Он проверил: когда случайно встречал его на просторе, но сам был в таком состоянии, что не хотелось общаться ни с кем, он вдруг обнаруживал, как дервиш поворачивает прочь, уходит куда-то в сторону, делая вид, что никого не заметил. А когда они встречались, и ему приходила мысль в голову, что надо бы кончать эту беседу, дервиш вдруг делал это первым — извинялся, что спешит по делам, есть, мол, одно неотложное, не терпящее никаких отлагательств… А ведь когда я скучал по нему или нуждался в нем, он вдруг сам являлся, словно отвечая на некий таинственный зов сердца. Да, являлся наяву, когда была нужда, о которой ты так и не говорил вслух. Он никогда не забудет тот день, когда его принимала его мать, устроив ему угощение, в которое всыпала чего-то злосчастная гадалка с целью заставить его остаться и примириться с обычной жизнью на равнине. Муса появился в тот момент, когда он положил себе в рот первый кусочек блюда, ложку густого супа, намереваясь сжевать и проглотить ее. Он прошептал ему на ухо этот секрет в последний момент, перед самым глотком. Правда, слюна от этой пищи попала-таки ему во чрево. Он кинулся в угол и изрыгнул пищу. Если бы не это вмешательство дервиша тогда — он бы сегодня уж точно не был в состоянии забраться на гребень неприступной горы, пытаясь одолеть самую заносчивую из всех вершин Сахары. Если бы не Муса, он влачил бы жалкое существование на равнине, как все прочие, слепые твари вокруг, что отказываются поднять голову к небесам, страшась ясного света.
Он еще раз ощутил признательность к дервишу. Он бежал от печальных обрядов до того, как рассеялась предрассветная тьма, и освободил и его и себя от прощания, за которым следует долгая слабость. Старухи рассказывают о своих мудрых прародителях, что встреча с друзьями неминуемо состоится, если их расставание перед этим не было связано объятьями прощания…
7
В первом потопном кольце слышалось неясное ворчание.
Южный поднял на равнине пелену пыли до того, как ему удалось добраться до пещер и выбоин первого ряда, разевавших темные пасти на толпу, и закрыл от него панораму. Он продолжал свое движение ползком по круговой спирали на закате дня, и какое-то дивное судно на ходу мимолетно причалило и высыпало их на склоны. Ветер стих, и он услышал их неясное ворчание — они поднимались вслед за ним. Он зацепился за один солидный выступ, прижался к скале и ждал. Шум отдалился. Ворчание пропало. Он осмотрелся вокруг из боязни, что камни предадут его. Покачал рукой верхний скалистый выступ, надеясь силой испытать его надежность, затем пнул ногой скалу под собой, попрыгал на ней несколько раз, пробуя его устойчивость. Успокоился. Вытащил из-за спины лепешку с начинкой, не спуская мешка с плеча. Наступили сумерки первого вечера.