Бесы пустыни

Если бы не волна вероотступничества, зародившегося в Томбукту, и не искажение религиозных понятий, которому подвергся ислам под влиянием магов и их прихвостней, тех, что избрали себе в качестве нового божества золотой песок, то, конечно, воры-самозванцы не осмелились бы вторгнуться в Сахару — иногда под прикрытием богословия, а иногда — под предлогом подстрекательства, якобы обязанности каждого мусульманина, к возвращению к истокам веры и обращению к Корану, как единственному источнику истины. Дуновение ветра извращений с юга сопровождалось волнами торговли да и сам нещадный южный ветер дул не переставая, и память на коранические тексты в умах ослабла — власть религии в жизни людей почти померкла. Фокусники и раскольники воспользовались обстоятельствами, избрали их средством к выживанию, наживе и мошенничеству над жителями Сахары, алчущими истины. Истины Сахары, жизни и утраченного оазиса. Они внедрялись повсеместно на голом континенте в группы сопровождения верблюжьих караванов, а порой прибывали поодиночке на спинах ослов да мулов, и наиболее удачливые мошенники прибывали в седлах скакунов и кобылиц — это в то время, когда бедняки, решившие на скорую руку отдаться раскольническим сектам, добирались до желанных племенных пастбищ пешком, босоногие, избитые в кровь долгой дорогой по каменистой пустыне. Все приходили с четырех сторон: из Феса, Марракеша и Кайруана; из Зулейтана, Туата^[162] и страны Шанкыт; из Восточной Сахары, через Зувейлу и Мурзук. Они били в молитвенные тамбурины, жгли благовония, ревели как лесные гиены, кололи себя ножами, плевали в уста простолюдинов — якобы для того, чтобы наполнить их души непорочностью и благостью, так что глупым людям и в голову не приходило, что вся эта шумиха не более чем хитрость отхватить в конце ночи пышное угощение, которое должно было организовать племя туарегов в честь своих святых прародителей. А поутру эти воры открывали свое истинное лицо, начиная неприкрытый грабеж. Они забирали верблюдов, коз, милостыни, серебряные украшения женщин и даже одеяния благородных вассалов и военные доспехи. Все это творилось именем пророка, сподвижников Мухаммеда и господина сиди Абдель-Кадира аль-Гиляни, основателя секты аль-Кадирийя, — взамен молитвы или поддельного талисмана-прикрытия, нацарапанного на желтом листке с обгрызанными краями, который жители Сахары быстро заворачивали в клочок газельей кожи, чтобы сохранить от тления и порчи, и никому в голову не приходило, что вся действенность такого амулета — в самом куске кожи, а не в желтом листке…

Самые опасные проходимцы в истории Сахары являлись под прикрытием одеяний аскетов веры — они шли из городов Марракеша, Феса и Макнеса. Одевались в грубые колючие балахоны суфиев, похожие на мешки — такими они были жесткими, толстыми, шершавыми. С собой несли сокровенные сумки и карты, отпечатанные на коже различных животных: козлов, газелей, верблюдов, буйволов и даже змей и ящеров. Они владели редкими знаниями о психологии жителей Сахары. Угощений избегали, не ели мяса, довольствовались питанием из просяно-гороховых лепешек, испеченных на песке. Ночь напролет читали Коран, а поутру добровольно вызывались учить взрослых основам правильной молитвы. Завоевывали доверие людей, и те воздвигали такому просветителю отдельный шатер — учить молодежь, иногда включая и девушек, святому Корану и основам религии. И опять никому не приходило в голову, что все эти пройдохи явились лишь с одной целью — искать места кладов по картам, засунутым у них за ремни, и вызывались обучать несмышленых детей в надежде отыскать в их невинных глазах ту волшебную искорку, в которой эти монстры видели знак божий или оставленный джиннами символ, якобы для того, чтобы снять заклятие, охраняющее клад от разрушения, если вдруг оказалось бы возможным принести ребенка в жертву для защиты зарытого сокровища. И многие дети пропадали, а с ними пропадали и зарытые накопления. И, конечно, было вполне реально для простых жителей Сахары отнести факт исчезновения детей к козням их соседей-джиннов, как они привыкли делать это за тысячи лет своего существования, а вся операция по изъятию кладов и сокровищ вполне могла оставаться вечной тайной, особенно, когда все избегали останков предков и оставленных очагов становищ, словно избегали чумной болезни. Однако исчезновение аскетов вызывало сомнения людей. Нетрудно было обнаружить следы жертвоприношений и останки костей и понять, что заслужившие их доверие подвижники — не более чем дьяволы, явившиеся из самой геенны, замаскировавшись в одеяния дервишей и аскетов веры.