Бестужев-Рюмин

Екатерина потребовала от Бестужева добиться для Понятовского самостоятельного посольского поста — она хотела бы, чтобы поляк представлял в России польско-саксонский двор. Канцлер вступил в тайные сношения с канцлером саксонского кабинета графом Брюлем и добился, чтобы блистательный молодой поляк сделался послом страны — союзницы России.

Вся возня вокруг «молодого двора» прекратилась 22 октября в связи с неожиданным выздоровлением Елизаветы Петровны. Уильямсу, после неудачных попыток помешать русско-французскому союзу, пришлось уехать в Лондон выслушивать упрёки лордов по поводу краха своей миссии. Напрасно Екатерина Алексеевна пыталась утешить Уильямса тем, что на случай смерти Елизаветы у неё имелся план осуществить переворот в пользу своего сына Павла. При этом активная роль в нём отводилась Бестужеву, Апраксину, Ливену и даже Шуваловым.

В этих условиях и началась война России с Пруссией, вошедшая в историю как Семилетняя. Она давно подготавливалась канцлером, но теперь его участие в событиях было весьма ограниченно. России помогали Австрия и весьма слабо — Франция. Военные действия были поручены приятелю Бестужева фельдмаршалу Степану Фёдоровичу Апраксину (1702—1758). От его успешных действий зависела и судьба Бестужева.

Позиция России в вопросе о войне была выражена в «Манифесте об объявлении войны прусскому королю»от 16 августа 1757 года и в «Ответе со стороны императорского величества всероссийской на обнародованную королём прусским декларацию»,в тексте которых чувствуется и рука канцлера [93].

Накануне Семилетней войны в высшем эшелоне русской армии не оказалось ни одного способного полководца. С. Соловьёв винит Миниха в том, что тот, на протяжении многих лет исполняя обязанности военного министра, не давал ходу русским генералам и выдвигал на высшие командные должности одних иностранцев. К 1757 году фельдмаршал Лейси умер, а Кейт перешёл служить к Фридриху П. Кстати, в судьбе этого, несомненно, способного военачальника определённую роль сыграл Алексей Петрович Бестужев-Рюмин. Находясь в 1743 году в качестве командира русского вспомогательного корпуса в Швеции и главного дипломатического представителя России, фельдмаршал своими прошведскими настроениями зародил у Бестужева подозрения [94]. Когда в 1746 году Кейт попросил канцлера исходатайствовать у императрицы разрешение на получение в России убежища для своего брата, лорд-маршала Шотландии Джорджа Кейта (1693—1778), Бестужев отказал ему в этом, объясняя, что брат Кейта, участник шотландского восстания в пользу Стюартов, своим появлением в России возбудит недовольство Англии. И вообще странно: почему он не просит убежища во Франции, которая приютила у себя всех стюартистов? Уж не происки ли тут французов?

Как сообщает в своих мемуарах В.А. Нащокин, в Военной коллегии Кейт подвергся также гонениям со стороны младшего по званию, но большого ревнивца и старшего по должности генерала С.Ф. Апраксина. Кейт затаил обиду. Обида обострилась после того, как Кейта «прокатили» при назначении на важные, по его мнению, командные должности в русской армии, и в 1747 году он оставил русскую службу и перешёл в прусскую армию. Король Фридрих принял его с распростёртыми объятиями.

На генеральском «безрыбье» выбор командовать русской армией пал на 54-летнего С.Ф. Апраксина. Рядовой, потом капитан Преображенского полка, секунд-майор Семёновского полка, с 1739 года — генерал-майор, посланник в Персии, вице-президент Военной коллегии, генерал-кригс-комиссар, генерал-фельдмаршал, — вот его плавная и довольно успешная карьера. Но Степан Фёдорович ничем особенным не блистал. «Наружность Апраксина, его чрезмерная тучность, изнеженность не говорили в его пользу»,— пишет Соловьёв. Его обвиняли в трусости, когда он не принял вызова на дуэль от гетмана К.Г. Разумовского, сильно избившего его в драке. Участие его в русско-турецких войнах 30-х годов было ничтожно. И вот этому человеку, ценившему выше всего личный покой и комфорт, поручили командовать в войне с вышколенной прусской армией. От этой же личности зависела судьба великого канцлера. Так получилось, что накануне Семилетней войны два эти совершенно разных человека оказались тесно связанными. Других друзей у Бестужева к этому времени не осталось.