Бесценный дар

— Много болтаешь, — ответил Кристиан, и Тео повёл их к конюшне.

Они вышли через крытый переход к службам, там было светлее, и Кристиан совсем пригасил окошко фонаря. Тео остановился. Впереди была конюшня, и там, в сене, наверняка спала парочка послушников, в обязанности которых входил уход за лошадьми. Всё бесполезно. Теперь им одна дорога — под розги и на рудник.

— А вот и вы, — сказали от двери. Тео вздрогнул, Бэзил вцепился ему в рукав, а Кристиан со свистом втянул воздух, шагнул назад и наступил Тео на ногу. — Где брат Мафусаил?

— Он задержался, — звенящим голосом ответил Кристиан, и от двери в конюшню отделился силуэт человека. Он шагнул ближе, и Тео узнал брата Михаэля. Брат Михаэль был высокий, плечистый человек с лёгкой походкой и повадками бывшего вояки. Тео он казался пожилым, но за глаза старшие братья называли Михаэля юнцом.

— Вот как. Хорошо, — спокойно отозвался брат, и толчком открыл дверь конюшни. — Тогда нам пора.

* * *

Тео оглянулся. Стены обители высились позади угловатой грудой камней. Светился огонёк в будке привратника. Цокали по плотно утрамбованной дороге копыта мохнатой лошадки, на которой они уместились вдвоём с Бэзилом. Кристиан покачивался в седле позади брата Михаэля. «Это сон», — сказал себе Тео. — «Я проснусь в подвале, и меня отправят на рудники». Лошадь мерно цокала подковами по укатанной дороге. Кристиан обернулся, блеснул зубами и неожиданно подмигнул. Тео увидел, как тот вытянул из-за пояса что-то длинное, тонкое, на миг показавшееся и исчезнувшее в ладони. Кристиан отвёл руку в сторону, как для замаха. Зашумели ветви деревьев у обочины, над дорогой пронёсся холодный ветер, сдул капюшон, рванул волосы на голове. Брат Михаэль, легко извернувшись в седле, неуловимым кошачьим движением ухватил запястье Кристиана и вывернул. Кристиан вскрикнул, из разжавшихся пальцев выпало что-то и тихо звякнуло у лошадиных копыт.

— И что мне теперь с вами сделать? — насмешливо спросил брат Михаэль, поворачиваясь к Тео. Его светлые глаза блеснули из-под накинутого на лоб капюшона, и сердце мальчика провалилось в пятки. Перед глазами отчётливо встала картинка вчерашней ночи, окровавленный алтарь с мёртвой кошкой и чёрный человек, тянущий к нему руку. Это был он.

Глава 21

Брат Викентий позвонил в дверь. При этом горшок с орхидеей, за которую в цветочном магазине запросили немыслимые деньги, опять перекосился у него под мышкой, и едва не грянулся на пол. Викентий уже пару раз поймал его прямо у земли. Орхидею, эту нелепую загогулину с рваным башмаком сверху, которую продавец назвал цветком, не жалко. Жалко кроличьей лапки, аккуратно завёрнутой в тряпочку, и закопанной в грунт. Викентий цыкнул зубом. Отличная вещь, этот кролик, тушённый в красном вине, но в зубах застревает, спасу нет.

Дверь открыли. Дамочка из тех, что он для себя называл супер-тётка. Пенсионерка, но ножки гладкие, и не в лаптях на босу ногу, а в туфлишках на каблучке. И на голове не три волосины пучком, а причёсочка из журнала. Словом, модельная старушенция.

— Добрый день, — брат Викентий улыбнулся во весь рот, выставив перед собой горшок с орхидеей. — Это для Анны.

— Вы от Толи? — спросила модная тётка. — Проходите.

Викентий, не ожидавший лёгкого успеха, и уже заготовивший жалобную историю, прошёл в дверь. Тётка провела его в гостиную. За столом сидел грузный пожилой мужчина и читал газету. На столе стояли чайные чашки и вазочка варенья.

— Дорогой, тут молодой человек пришёл. Говорит, от Толика.

— Я цветок принёс, — пробормотал брат Викентий. — Для Анны. Это подарок.

— Вы из полиции, или так, курьером? — спросила женщина, принимая из рук растерявшегося Викентия горшок, который машинально его отдал. Он сделал ошибку. Не надо было заходить в дом. — Какая прелесть. Только горшок неподходящий для такого цветка. Сейчас я найду новый, у меня где-то был хорошенький горшочек…

Мужчина оторвался от газеты:

— Я у Толи всех знаю. Вы новенький?

Женщина вернулась с расписным керамическим горшком, и брат Викентий облился холодным потом. Сейчас она потянет эту трижды проклятую орхидею из земли, и найдёт потайной пакетик с кроличьей лапкой. Он явственно представил, как выбегает из дома, а вслед ему летит цветочный горшок. А этот тип, что так хорошо знает следователя, вызывает наряд полиции. Но даже не это страшно, страшно, что сделает с ним и этим горшком разочарованный учитель. Брат Альфред отличный наставник, но в делах Ордена не ведает жалости.

— Простите, я вам сказал неправду, — вот и пригодилась жалостная история. — Это я от себя принёс. Горе у меня. Только выслушайте, не перебивайте.

Дрожь в голосе удалась. Стоило только представить брата Альфреда с ножиком в руках и укоризной во взоре.