Бессонный патруль

Это в буфет вошел Алик Булатов с Криковым. У Алика была привычка говорить запанибрата, грубовато, и это не всем нравилось. Но сейчас Антон обрадовался встрече. Эти двое начали действовать, где-то уже побывали, что-то делали. Крикова лейтенант узнал не сразу. Ночью майор был в форме: в погонах, в кителе с широкой орденской колодкой и значком заслуженного работника МВД. Сейчас на нем были светлые брюки и новая белая рубашка-сеточка с расстегнутым воротничком. Выглядел oн совсем не так, как в тот предрассветный час: похож был на немолодого спортивного тренера. Загорелый, подтянутый, с развитыми мышцами. Впрочем, Антон этого не знал, но так оно и было: участковый на общественных началах вел в местной школе кружки самбо, бокса и мотоспорта.

Они прошли в кабинет.

Евментию Пахомовичу Крикову было за пятьдесят. Точнее — пятьдесят четыре года. Фронт с 1941 — с самого начала. И до конца. Неоднократно ранен, но обходилось, возвращался в строй. В недолгие тихие часы на фронте, в особенности в госпиталях, мечтал после войны работать сельским учителем.

Не пошло у него это дело. Коллеги-в основном парни и девушки с университетскими и институтскими ромбиками, а у него за плечами оконченное еще до войны педагогическое училище. Не по характеру пришлась и размеренная учительская жизнь.

Уже за сорок закончил он заочно юридический факультет, за хорошую службу получил «сверх потолка» майора.

Крикова мало кто знал в управлении лично. Бывал он здесь не часто, только по вызову. Но Шматлай заметил, что резковатый, даже грубоватый порой, Алик Булатов всегда почтителен с ним. Как со старшим уважаемым другом.

Криков полистал маленькую записную книжечку, нашел, что ему нужно было, сказал:

— Машина «Волга» ГАЗ М-22, номерной знак 48–21 с индексом частного сектора. Принадлежит Егорову, бухгалтеру базы «Торгплодоооощ». Но поговорить с ним не удалось…

Булатов засмеялся. Криков укоризненно на него посмотрел.

— Пьян Егоров. Лежит в гараже, с ломом обнимается.

Жена сказала, что пришел из милиции, принес бутылку и… опохмелился. Говорит, что сильно пить стал недавно.

Вот такие дела.

Криков помолчал, выбивая пальцами дробь по столу.

Потом продолжал:

— Теперь об убитом. Ведь вы, — вас Антоном зовут? — еще не в курсе. Лицо его обезображено, карманы вывернуты и очищены. Однако ясно, что ему 27 лет и зовут его Семен. Это зафиксировано на кисти левой руки. Заходящее солнце, якорь… «Сеня» и год рождения. Ну, словом, как принято в определенных кругах. На ногах тоже татуировка:

«Они устали»… (Обычные выверты). Здоровый был парень, — задумчиво сказал Криков. — Мог бы жить и жить…

Совещания начальник управления проводил всегда в темпе — коротко и четко. А сегодня, кроме того, он уезжал в срочную командировку — вызывали в министерство.

Уже окончательно определился основной состав опергруппы, которой предстояло «раскрутить дело». А дело между тем нарекли «туманом» многие; Смолина, Криков, Шматлай, Булатов.

Полковник напомнил:

— Любого привлекайте. Любого. Два года у нас нет нераскрытых убийств. И это чтоб не повисло.

Он размашисто утвердил план первоначальных действии.

— Все свободны. Майор Криков, останьтесь…

А утром Шматлая разбудила квартирная хозяйка и позвала к телефону. Звонил Булатов:

— Привет! Слушай печальную весть-славы не будет.

— А если серьезно.

— Убийца пришел с повинной в четыре часа утра…

Явившийся с повинной находился в помещении для задержанных.

— Испорченное дитя шестидесятых годов, неправильно воспринявшее идеи технического развития, — сказал Булатов и пояснил:

— Зовут его Сашка. Александр Николенко. Семнадцать лег. Это подтверждается справкой об освобождении из колонии. Сидел за грабеж с угрозой обрезом, каковой изготовил самолично из шестнадцатикалиберной одностволки.

Умеет водить автомобиль и мотоцикл.

Когда оперативники вошли в камеру, задержанный неохотно встал. Высокий, плечистый парень в синих помятых джинсах, кедах и расстегнутой на все пуговицы рубашке-распашонке.

— Здравствуй, — сказал Антон, а парень в ответ буркнул что-то невнятное.

— Ты местный?

— Нет.

— Откуда?

— Из Алма-Аты…

— Земляк, значит, — сказал Антон. — Где жил в Алма-Ате?

— В микрорайонах, — опять коротко ответил парень.

Разговаривать ему явно не хотелось, а Антон не настаивал и вместе с Булатовым вышел в коридор.

— Каков ребеночек, а? — спросил Булатов.

— Да, такие при известных условиях беспощадней взрослых. И бездумней. Но ты мне все-таки расскажи…

— Что рассказывать? Все ясно. Подняли меня в четыре утра, я ведь рядом живу. Прихожу в дежурку, он уже показания написал. Убил, мол, с целью ограбления. Указал место, время… Потом мы поехали с ним к реке и там, под мостом, он показал, мне интересные штуки. Пошли к дежурному…

В дежурке Булатов достал из сейфа несколько аккуратно завязанных целлофановых мешочков. В них находились бутылки из под «розового крепкого» и номерные знаки с цифрами «48–21»…