Бессонница в аду

Олег Аркадьевич был очень убедителен, и Мишаня заинтересовался Марией, но все не мог решиться действовать, его что-то сдерживало, и потому весь день он то и дело проходил мимо нее, каждый раз глупо улыбаясь. Стережет, решила Мария, боятся, что опять сбегу, небось Хан приказал присматривать за ней на время своего отъезда… «Глупый, куда я от тебя теперь денусь… Скорей бы ты вернулся», – и Мария вспыхнула от своих мыслей.

Олег Аркадьевич вечером поинтересовался у Миши, как его успехи, и, узнав, что пока никак, что тот даже не подходил к Марии, укоризненно покачал головой:

– Какой-то ты нерешительный. Сказать другому мужику, что ли?

Это сразу подстегнуло недотепу, и после ужина он направился к Марии. Нет уж, он не уступит ее никому, хватит пропускать других вперед, вечно у него кто-нибудь перехватывает бабу. Мария определенно уже нравилась ему. Но он так и не осмелился зайти к ней, лишь заглянул пару раз в комнату, тут же сразу захлопывая дверь. Он нерешительно прохаживался по коридору, пока его кто-то не окликнул и тогда Миша, облегченно вздохнув, ушел. Его маневры не остались незамеченными: Мария и Галя переглядывались, ожидая продолжения:

– Не поняла, что ему было нужно?

– Да проверяет, на месте ли ты, не сбежала… – предположила Галя.

На следующий день Мишаня старался не попадаться Олегу Аркадьевичу на глаза, боялся, что тот потребует отчета. Ну, как скажешь, что он не может решиться предложить женщине такое?! Что ему делать, если Мария начнет возмущаться? Эх, если бы ему кто-нибудь написал, что надо говорить, он бы выучил… Зайти к ним в комнату и на глазах Гали молча схватить Марию и вынести? Поднимется шум, крик. Сбежится народ, будут смеяться: что, скажут, наконец-то выбрал себе женщину! Молодых полно, а он выбрал тетку, хотя она совсем ничего… Все умрут со смеху. Он страдал: впервые начальство его заметило, что-то ему доверили, а он никак не осмелится поговорить с бабой. И никого не попросишь ее вызвать, никому нельзя доверить – засмеют.

Олег внутренне сгорал от нетерпения, это был неповторимый шанс, такого идиота, как Мишаня, здесь больше нет и не будет – после этой хитрой операции его сразу надо будет убрать. Когда Хан узнает, что его женщина переспала с охранником, он ее убьет, наверняка. «А узнает он сразу, это мы обеспечим! – потирал руки Олег. – Ну надо же, так влюбиться в эту клушу! Такое понять невозможно». Ишь, заделалась художницей, интересно, мазня ее чего-нибудь стоит? Взять, что ли, у нее картину, свозить, показать знающим людям? Но что же Мишаня копается? Было бы здорово, если бы Хан сам увидел ее в постели Мишани. Однако это опасно: идиот сразу скажет, что выполнял его приказ, и Хан быстро все раскопает. Нет, надо ждать, пока он заведет ее к себе и заглянуть к Мишане с кем-нибудь, чтобы был еще один свидетель, и сразу пулю в лоб. Тогда волей-неволей Хан узнает, за что Мишаню ликвидировали.

К вечеру Мишаня созрел, твердо решив затащить Марию к себе. А если она будет кричать? Он сообразил, что сделать это надо попозже, когда все разойдутся. И прихватить с собой скотч. Он даже разулыбался, так все просто решалось. Было бы как-то неловко на глазах у всех волочить бабу к себе силой, если она вдруг откажется от его услуг. И он задержался в холле.

Олег Аркадьевич заметил, что Мишаня не поднялся со всеми на свой этаж. Дай-то Бог, парень наконец осмелится. Он приоткрыл дверь в своей комнате, передвинул зеркало, чтобы было видно лестничную площадку, и уселся с бокалом вина в кресло.

Когда холл опустел, Миша направился к комнате женщин. Галя уже спала, а Мария лежала без сна, читала, она еще даже не раздевалась и сразу заметила приоткрывшуюся дверь и толстую рожу охранника. Осторожно заглянув, он, как и тогда, когда водил Марию в лабораторию, поманил ее пальцем.

Что ему нужно? Она встала и молча вышла из комнаты, даже не разбудив Галину. Мишаня на этот раз стоял за дверью один. Мария огляделась, коридор был пуст.

– Чего тебе?

– Пошли, – кивнул он.

– Куда? В лабораторию?

– Нет, ко мне.

– Зачем?

– Ты что, не знаешь, зачем бабу берут?

– Очумел?

Мария попятилась назад, но Мишаня успел схватить ее за руку и безо всякого усилия поволок за собой.

– Стой, – задыхаясь, проговорила Мария, – стой! Миша, шеф тебя накажет за это! Отпусти меня!

– Нет, не накажет, он сам приказал развлечь тебя, – весело сказал тот.

Что это за околесица?

– Подожди, давай поговорим! Кто тебе приказал?

Тот молча тащил ее за собой.

Мишаня приостановился, заломил ей руки назад и, вытащив скотч, стал обматывать им запястья Марии. Она пыталась вырваться, но куда ей против ста двадцати килограмм живого веса Мишани.

– Помогите! – закричала Мария. – Помогите!

Связав руки, он надорвал скотч крепкими зубами и заклеил ей рот. Потом взвалил ее на плечо. Мария беспомощно оглядывалась, но все коридоры в это время пусты. Она молотила Мишку по спине кулаками, но тот не обращал внимания на ее трепыханье и чуть ли не бегом уже поднимался по лестнице.

Олег Аркадьевич заметил Мишку с Марией на плече: так, время пошло, минут через пять, наверно, можно будет зайти к нему.

Мария поняла, что на постороннюю помощь ей рассчитывать нечего, надо выбираться самой.

Комната у Мишани была на четвертом этаже. Второй этаж – элитный, там жили врачи, на третьем – лаборанты, а на четвертом – только охранники со своими женщинами. Комната у него была угловая, от соседней ее отделяла лестничная клетка запасного выхода. Миша приволок свою жертву к себе и запер дверь. После этого освободил ее руки и рот.

– Тут никто не услышит. Раздевайся, – и неловкими пальцами сам начал расстегивать ее рубашку.

– Стой, подожди, я сама… Я согласна, только давай, как положено, ты сначала сходи в душ. У тебя есть душ?

– Конечно, – оскорбился тот, – это только у вас один на этаже, общий, а у нас у каждого свой в номере.

– Искупайся, ты же знаешь, когда мужик чистый, у него все получается гораздо лучше… Я люблю чистеньких. Ты же хочешь чтобы нам обоим было хорошо?

Мишаня задумался, потом проверил дверь, вынул ключ и пошел в душ. Раздеваясь там он еще пару раз выглянул из-за двери, лукаво улыбаясь ей. Мария терпеливо ждала, наконец услышала шум воды, бросилась к окну, распахнула его. Ветер сразу швырнул ей в лицо капли дождя и снежной крупы, внизу в темноте блестел мокрый асфальт, местами припорошенный снегом, где-то поблизости завыла собака. Как же ей сбежать? Под окном третьего этажа выступал довольно широкий карниз. Спуститься на него и постучать в окно? Жильцы той комнаты проснутся, помогут ей. Она кинулась к кровати, сдернула простыню, привязала ее одним углом к трубе отопления, а на другом конце завязала узел и перекинула его через подоконник. Простыня была коротковата, но выбора у нее не было. В крайнем случае, попробует разбить ногами стекло в нижнем этаже. Мария влезла на подоконник, взялась покрепче за свою веревку и осторожно сползла вниз. Висеть было страшно, она сразу вся взмокла от напряжения, попыталась нащупать выступ – под ногами пустота, до карниза еще далеко. Мария висела, боясь сделать резкое движение, попыталась ногой достать до оконного переплета – не получилось, она постучала ногой по стеклу – внизу все также было темно – или там никого не было, или так крепко спали. Она еще несколько раз стукнула по стеклу, ей казалось – сильно, но оно не разбивалось… От каждого своего движения она чуть-чуть сползала вниз, еще немного – и простыня выскользнет из рук. Мария замерла, не зная что делать. Отпустить простыню – но разве она попадет на карниз? Разве сможет вот так, с разгона, удержаться на мокрых камнях? И сколько она еще провисит – минуту, две? Руки слабели. Мария услышала, как в комнате у Мишани скрипнула дверь душевой, как этот идиот что-то сказал. Потом он подошел к распахнутому окну и склонился над ней – ее накрыла тень. Снизу она увидела очертания его головы и плеч.

– Ты куда? – спросил он и потянул за простыню.

Ему было совсем несложно поднять женщину вверх, он даже улыбнулся, так это было просто. А Мария в ужасе смотрела, как неумолимо приближается его довольное лицо, еще секунда и он схватит ее. Тогда она разжала руки и полетела вниз.

Когда Мария выглядывала из окна, ища путь к спасению, она не заметила, что прямо под окнами стоит прицеп с натянутым брезентовым верхом. Мокрый от дождя брезент прицепа поблескивал, и сверху, из освещенной комнаты, его было не отличить от асфальта. Этим мотоциклом пользовались на территории Центра для хознужд. Олег Аркадьевич, кстати, постоянно требовал от водителя, чтобы тот ставил транспортное средство в гараж, но лоботряс-шофер неизменно нарушал это правило, и оставлял его под своими окнами. Теперь его халатность спасла жизнь Марии, а, учитывая неадекватную реакцию Хана на различные стрессы, возможно, и многим другим – женщина упала на этот брезент, словно его натянули спасатели, тот спружинил, и ее отбросило на тротуар.

Мишаня глянул сверху на темное пятно на асфальте и рванул из комнаты, забыв, что совсем голый, лишь полотенцем обмотаны бедра. Он бежал по коридору, тряся жирным пузом, и орал что-то нечленораздельное, полотенце упало по дороге, но он не заметил этого. Кто-то проснулся, выглянул. Люди изумленно наблюдали странную картину: голый Мишаня в панике несется к лестнице. На первом этаже его догнал Олег Аркадьевич.

– Идиот, ты чего орешь?!

– Она, она, она там… – Мишаня весь дрожал, заикался.

– Да что «она»?

– Она выпрыгнула из окна…

Олег сразу все понял и тут же влепил Мишане пулю в лоб… По рации вызвал людей со двора, велел прибежавшим охранникам убрать собак, иначе к Марии невозможно было подойти. Он стоял у входной двери, а сверху сбегался народ. Растерянные люди в пижамах и халатах столпились в холле вокруг трупа Мишани – кто-то уже прикрыл его поднятым полотенцем. Подходили опоздавшие, спрашивали, что случилось, все были в недоумении – Олег Аркадьевич еще никогда никого не убивал. Что же тут произошло, не сошел же он с ума, не заразился же от Хана? В этот момент двор осветили фары въезжающего автомобиля.

Олег чуть не застонал: ах, как не во время… Хотя это, может быть, и к лучшему, пусть Хан сам убедится, что во всем виноват Мишаня, что больше никто ничего не знал, а Олег вот так разъярился, что сгоряча убил этого болвана…

Хан вышел из машины, поднялся по ступеням наверх, вошел в холл.

– Это что, мне устроили такую торжественную встречу? Только почему в неглиже? – шутливо спросил он.

– Мария погибла…

– Где она?

– Выбросилась из окна… Мы ждем, чтобы собак закрыли. Там, за углом…

И тут же со двора донесся вой пса. Хан бросился туда. Олег замер в нерешительности у двери, ожидая, когда сообщат, что собак убрали со двора. Дорожка за углом терялась в темноте, фонари там не горели.

Тела Марии Хан сразу не заметил, только когда прошел дальше, а там было еще темнее, увидел на тротуаре что-то бесформенное. Женщина лежала на мокром асфальте в странной, неестественной позе, над ней выла собака. Хан опустился на колени перед ней:

– Мария, Машенька… – дотронулся до ее холодной щеки.

Она не шевелилась, и тогда он закрыл лицо руками и глухо застонал.

Подбежал охранник, взял собаку на поводок. Сюда уже шли, но, услышав стоны Хана, эти непривычные звуки, народ задержался в отдалении, не рискуя подходить ближе, только Павел двинулся к нему, присел рядом, наклонился над Марией, проверил пульс, убрал волосы с лица.

– Хан, да это не она!

Хан судорожно вздохнул, сипло спросил:

– Как не она? Кто это?

– Это Рита.

Подбежал еще кто-то, осветили фонариком, действительно, это была Рита. Тело девушки уже остыло. Хан с облегчением вздохнул.

– А почему решили, что это Мария?

Олег Аркадьевич растерялся, это было необъяснимо, ведь он сам видел, как Мишаня тащил Марию к себе.

– Мишаня сказал, что притащил Марию к себе, а она выбросилась из его окна…

– Его окно дальше, – сообразил Паша.

Олег первым быстро прошел в темноту, за ним Хан, Павел. Обойдя брошенный прицеп с натянутым брезентовым верхом, они сразу наткнулись на Марию.

Мария была без сознания. Хан осторожно взял ее руку и, ощутив биение пульса, странно всхлипнул. Паша удивленно взглянул на него, он никак не ожидал от своего высокомерного, равнодушного шефа таких эмоций. А тот дрожащими руками гладил лицо женщины. Поднял ее на руки и понес, навстречу уже бежали осмелевшие охранники, кто-то хотел взять его ношу, но Хан не позволил, плечом отстранил непрошеного помощника, так с женщиной на руках и вошел в дом, уложил ее на диван, ощупал – крови нигде не было. Кто-то принес нашатырь, и Паша сунул клочок ватки ей под нос.

Мария очнулась, застонала. Некоторое время лежала, ничего не понимая. Наконец она окончательно пришла в себя, осознала, что Хан стоит возле нее и что-то ей говорит. Откуда он взялся здесь? Ему пришлось повторить несколько раз, прежде чем она поняла его:

– Что у тебя болит? Покажи, где? – Хан расспрашивал ее, как маленького ребенка.

– Ничего, голова только, – она попыталась встать.

Все это время Павел заинтересованно поглядывал на Хана, впервые он наблюдал у того человеческие чувства. Интересно, чем же эта женщина привлекла хозяина? Выбор-то у него большой. В принципе, она ничего, если подкрасить, но небольшая подтяжка ей бы не помешала, и сделать это совсем легко… Валентин бы запросто привел ее в порядок. Но попробуй скажи Хану, убьет ведь ни за что ни про что… А вообще-то, они все тут повернуты на внешности, раньше ему бы и в голову не пришло, глядя на женщину, прикидывать, как и что можно в ней переделать.

Убедившись, что кости у Марии целы, что последствия «полета» ограничиваются только небольшими ушибами, и жить она будет, Хан перевел дух.

– Ну, рассказывай, что произошло, из какого окна ты выпала?

– Ты сам знаешь…

– Я знаю? – удивился Хан, похоже, она стукнулась головой сильнее, чем он предполагал. – Я только приехал.

– Мишаня потащил меня к себе… Сказал – ты так приказал…

– Зачем? – спросил Хан и тут же сообразил, для чего Мишаня мог тащить женщину к себе. – Идиот, я убью его!

– Я это уже сделал, – вмешался Олег Аркадьевич, – вон он.

Народ расступился, и Хан увидел тело, накрытое простыней.

– И что? Ты прыгнула из окна четвертого этажа?

– Хотела пройти по промежуточному карнизу, но не смогла опуститься на него.

Хан задумчиво смотрел на нее: Мишаня, конечно, это отвратительно, но ведь ей почти полтинник, не пятнадцать лет, можно было и не рисковать своей жизнью… Ирочка, например, поплакала бы и согласилась. Лика наверняка бы сказала: «О-о! Какой большой мальчик, интересно все ли у тебя пропорционально?» А Мария прыгнула… Где она жила? Словно попала сюда из прошлого века… А нужна ли была бы она ему, если бы не была такой? Раньше он думал, что Рита не стала бы прыгать, возможно, исцарапала бы Мишаню и уступила… Оказывается, она тоже такая, как Мария, удивительно.

– А почему он голый, что, стриптиз тебе показывал?

– Уговорила его пойти в душ, а сама хотела сбежать. Но не успела, висела за окном на простыне, не знала, что делать… Хотела окно внизу разбить – не получилось. А Мишаня быстро вернулся из душа и начал тащить меня в комнату, так что мне больше ничего не оставалось, как падать. Я знала, что он врет. Ты не мог меня предать.

Хан задумался. Он был в недоумении, почему этот трусливый жирный идиот посмел тронуть его женщину? Жаль, что Олег застрелил его, теперь не спросишь, как могло такое прийти тому в голову.

– Кто-нибудь может объяснить, почему это Мишаня вдруг стал нападать на женщин?

– Вокруг Марии он два дня ходил, мы думали, охраняет, чтобы не сбежала, – Галя сразу вышла вперед.

– Н-да…. А что с Ритой? – вспомнил он. – Она что, тоже от Мишани сбегала? Если она прыгнула из окна Мишани, то как пролетела шесть метров в сторону?

– Про Риту не знаю, – с сожалением сказала Галина.

– Может быть, она тоже упала на прицеп и ее отбросило в другую сторону?

Олег Аркадьевич обещал выяснить, что же произошло с Ритой.

Через полчаса, сделав рентген, и убедившись, что трещин нет, Машу уложили в постель, причем в апартаментах Хана. Хан велел ей не вставать пару дней, пока он сам не удостоверится в ее полном выздоровлении.