Бессмертный всадник

– Потому что, после того случая, я уничтожила все знания об ритуале вызова. – Она покосилась на Эрика, но выражение его лица оставалось безучастным. – Видишь ли, они пленили меня, отравив ядом адских гончих, а у меня при себе был Избавление. Они забрали кинжал и целую неделю пытали меня ради информации. В конце концов меня нашел Ресеф. Он очень редко злился, но когда все-таки выходил из себя, очень немногое могло его остановить. Он убил всех Хранителей в том месте, где они меня держали. А когда закончил, мне пришлось признаться, что я украла Избавление, и теперь, когда Эгида снова его вернула, я боялась, что они внесут это в свои записи.

И все же она соврала Ресефу о настоящей причине того, почему украла кинжал. Она сказала, что не верила в способность Эгиды обеспечить безопасность клинка, и Ресеф был настолько доверчив, что поверил в ее обеспокоенность и желание взять Избавление под свою охрану.

– И что же вы сделали?

– Мы отыскали каждого эгидовца, который знал о моей причастности ко всему и... позаботились об их воспоминаниях.

Он напрягся, поскольку, черт, это была больная тема:

– Понимаю.

– На все ушло много времени, но с возможностью Ресефа проникать глубже в чью-либо память, чем у любого из нас, мы смогли повлиять практически на всех, кто был в этом замешан.

Проблема заключалась в том, что человек, который в конечном счете добрался до кинжала, пропал и припрятал ножичек с собой. Теперь мы знаем, что он изменил его предназначение, чтобы им можно было убить агимортус Ареса, чтобы спасти его.

– Почему именно Ареса?

– Он единственный из нас, агимортусом которого является человек.

Эрик кивнул:

– Хорошо, но какое все это имеет отношение к тому, что Мор не умер, когда ты попыталась заколоть его?

Душистый океанский бриз овевал ее лицо, и Лимос воспользовалась мгновением, чтобы насладиться шепотом ветра, ласкающего лицо и играющего с волосами.

В Шеуле она прожила относительно недолгое время, но темный, замкнутый опыт врезался ей в душу, а каждый день, который она проводила, вот так в открытую, становился подарком, и именно так она к нему и относилась.

Наконец-то, Лимос снова повернулась к Эрику.

– Думаю, побочным эффектом стало то, что он оказался неспособным убить Всадника. Просто, я больше не вижу никакого объяснения, почему он не оказал на Мора никакого воздействия.

Лимос практически видела, как вращаются шестеренки в мозгу Эрика, пока он обдумывал все, что она ему рассказала. Его крепкое тело было невероятно красивым в лунном свете, и хотя она ощущала почти физическую боль от желания прикоснуться к нему, она понимала, что он находился в военном настроении, и старался найти какой-то выход.

– Откуда появились надписи на рукояти? – спросил Эрик. – Они всегда там были, или их добавили позже?

"Из смерти возникнет жизнь".

– Когда мы только выковали клинок Избавления, у Хранительницы, которая нам помогала заговорить его, возникло видение. Она увидела эти слова и настояла, чтобы они обязательно были вырезаны на рукояти. Поэтому Танатос считает, что Мора можно излечить. Он думает, что может что-то сделать, чтобы это произошло, поскольку именно Избавление упоминается в его пророчестве.

Он склонил голову на бок и наблюдал за ней так долго, что она начала нервничать.

– Что? – наконец спросила она. – У меня еда засохла на лице, или что-то еще?

Эрик засмеялся, а потом посерьезнел:

– Я рад, что ты мне рассказала.

– Ты меня не ненавидишь?

Крохотное расстояние, разделяющее их мгновенно сократилось и он опустил голову, мягко касаясь ее губ своими.

– Вот тебе мой ответ, – сказал он, чем несказанно удивил ее. – Я думаю, тебе следовало обо всем рассказать братьям, но я могу понять, почему ты этого не сделала. Есть вещи, о которых не знает даже Руна.

– О чем именно?

Он медленно выдохнул:

– Например то, что я продал душу Погребальному Апостолу, чтобы спасти ей жизнь, – он зажмурился, но это действие не смогло скрыть от нее его боль. – Она столько перенесла, и во многом винила себя, пока Тень не избавил ее от этого чувства, – Эрик медленно открыл глаза. – Я не могу рассказать ей об этом. Она опять станет казнить себя.

– Как Тень убрал ее чувство вины? – Она бы, и сама не против использовать чуточку такой магии.

– Поверь мне, ты не захочешь это услышать, – скривился он. – Есть вещи, которые я не хочу знать о своей сестре.

– А. Ты про секс.

Хорошо, она уже перехотела использовать эту чудо-терапию. Только не с Тенью. Но вот если Эрик захочет с помощью секса избавить ее от вины, это уже будет совсем другой разговор.

– Что-то вроде этого.

Вроде этого? В ее словарном запасе не было такого понятия, как "слишком много информации", но Эрик, видимо, не хотел задумываться о некоторых эпизодах из жизни своей сестры.

– На счет Руны...

Она затронула тему, на которую не очень хотела говорить, но, впервые в жизни, она чувствовала, что сможет. Сможет рассказать о том, что натворила, не боясь, что ее возненавидят.