Бессмертный флагман (Чкалов)

Вчитайтесь в строчки А. И. Куприна, несколько раньше летавшего с И. М. Заикиным. Полет завершился аварией, той самой, при которой «уважаемую публику просят оставаться на своих местах».

«Сидя потом в буфете за чаем, Заикин плакал. Я старался его утешить, как мог… В этот же вечер решалась его судьба. Братья Пташниковы — миллионеры, хотевшие эксплуатировать удивительную дерзость этого безграмотного, но отважного, умного и горячего человека, перевезли исковерканный „фарман“ в гараж и запечатали его казенными печатями, и Заикин не мог войти в этот сарай хотя бы для того, чтобы поглядеть хоть издали на свое детище.

Все это дело прошлое. Заикин опять борется в Симферополе и часто пишет мне совершенно безграмотные, но необыкновенно нежные письма и подписывается: „Твой серенький Иван“».

Надо ли комментировать эти грустные строки?

* * *

«Нужда с детства измучила меня. Приехал во Францию. Надо мной все издевались, у меня не было ни одного франка. Я терпел, думал — полечу, оценят. Прошу Ксидиаса дать больному отцу сорок рублей — дает двадцать пять. Оборвался. Прошу аванс 200 рублей, дают 200 франков. Без денег умер отец. Без денег Ефимов поставил мировой рекорд. Кто у нас оценит искусство? Здесь милые ученики уплатили за меня 1000 франков — спасибо им. Фарман дал 500 франков. Больно и стыдно мне, первому русскому авиатору. Получил предложение в Аргентину. Собираюсь ехать. Заработаю — все уплачу Ксидиасу… Если контракт не будет уничтожен, не скоро увижу Россию. Прошу вас извинить меня. Ефимов».

* * *

А мальчик рос. Рос в этом противоречивом, запутанном, героическом и алчном, стремительном и рутинном, новом и одновременно старом мире. Он узнал огромность горя — умерла мать; от ощутил гнетущее дыхание опасности — дела отца, ударившегося было в предпринимательство, пошли неважно, и тревога надолго поселилась в доме; он впервые испытал трепетное ожидание неизвестного — предстояло идти в школу…

Об этом времени один из биографов Чкалова пишет так:

«Сшили ему из старого материнского платья бархатные штаны, купили букварь и записали в Василёвское начальное училище…

В первый день Валерий явился в школу один, без провожатых, и пришел задолго до начала уроков.

Людмила Ивановна Славина, первая учительница Валерия… начала урок. Она взяла книгу, прочитала маленький рассказик, затем вынула из коробки большие картонные буквы и показала ученикам. Это были первые буквы, которые она велела запомнить…»

* * *

Мы все начинаем с алфавита.

В те же самые дни, когда Чкалов запоминал свои первые буквы, неподалеку от Василёва, в окрестностях Нижнего Новгорода, проходил «воздушную азбуку» Петр Николаевич Нестеров — он построил планер и на свой страх и риск оторвался от земли…

В те же самые дни на театре итало-турецкой войны, начались боевые действия авиации…

* * *

Время решительно уточнило пророчество прославленного фантаста Герберта Уэллса, который писал в начале века:

«Нетрудно поверить, что еще задолго до 2000 года — возможно, что в 1950-м, — будет изобретен такой аэроплан, который поднимется и благополучно вернется на свое место».

* * *

В газетах той эпохи появились объявления: