Бесшумный фронт

Около полуночи щецинский театр закрывается. Погасли лампы, разошлись зрители, вернулись домой актеры, заперт в кладовых реквизит. Но в кабинете офицера безопасности еще светло: работают. Когда главный «герой» пограничной драмы уже спит в своей камере, Стефаняк и Бальцерский представляют начальнику управления «либретто» первых двух актов драмы и демонстрируют реквизит. Все трое наклоняются над галстуком з полоску и над разложенной рядом картой Совпадение цифр не может быть случайным. Тут кроется тайна.

В час ночи Стефаняк и Бальцерский выходят из кабинета начальника Дальнейший ход действий определен Через четверть часа Стефаняк осторожно открывает дверь своей квартиры и на цыпочках не зажигая света, проходит переднюю. Когда он берется за ручки двери своей комнаты, то чувствует под рукой листок. Зажигает спичку. «Ужин ждет. Может быть, все-таки покушаешь?» Стефаняк находит в кухонном буфете приготовленный ужин. Только теперь он ощущает голод, только теперь усталость и желание спать напоминают, что сентябрьская ночь скоро сменится рассветом.

Глава двенадцатая Полсантиметра до двух метров

На следующий день органы безопасности представили Щецинской прокуратуре доказательства Преступления Адольфа Махуры — нелегальный переход границы и использование фальшивых документов Доказательства эти были признаны достаточными для выдачи ордера на арест и заключение под стражу.

Но допрос Махуры шел своим чередом. Видно было, что он играет на оттяжке времени. Ему в третий раз предложили подробно повторить «реляцию» о событиях, которые явились причиной передачи его в руки органов безопасности. Как известно, преступнику неимоверно трудно со всей точностью повторять надуманный рассказ. Махуре особенно не везет в этом. Сотрудники безопасности видят много существенных расхождений в каждой из его очередных версий «приключения контрабандиста». Всего труднее ему быстро называть имена и соответственно размещать их в нужных местах показаний. Запас популярных немецких имен быстро исчерпывается, а тут вдруг приходится отвечать на неожиданные вопросы: кто, когда, где, как и прочее. Наконец с уст Махуры случайно срывается подлинное имя: тетка фон Гейлих. Потом приходит успокоение: «А чем это может мне повредить?».

Махура защищается последовательно, так, как поучал его герр Кайзер в Берлине. «Не волнуйся, парень! Даже тогда, когда засыпешься. Мы имеем немало способов вытащить тебя из тюрьмы. Помни о том, что ни один наш агент в Польше не погиб. Но ни в коем случае не смей говорить, что тебя послали мы — поляки вмиг застукают тебя! Говори, что тебя послали американцы, англичане или сам Андерс».

На третий день Махура начинает говорить о предложениях офицеров Андерса сотрудничать в их разведке… Потом о прохождении обучения у них…

— Кто вас обучал?

— Господин Редер…

Наконец-то сказано имя, за которое можно зацепиться для настоящего разговора! Махура рассказывает далее, что в одном берлинском кабачке услышал за соседним столиком разговор по-польски. Слово за слово, и он познакомился с неким господином Нентвихом, который и втянул его в сотрудничество. Он интересовался только тем, чтобы Махура, идя с контрабандой в Польшу, присматривался к размещению воинских частей и записывал номера военных машин.

— Глупо, очень глупо, — говорит Махура, — что дал согласие на это… Но вообще-то я не принимал всерьез такого обещания… Просто они помогли мне перейти границу. Я хотел немножко поторговать тут, а им наговорить какого-нибудь вздора и…

Махура внимательно смотрит в лицо офицеру, но не может прочесть в нем ни осуждения, ни одобрения своей новой версии. Невольно на ум приходит мысль, что он ни за что не стал бы играть с этим человеком в покер — никак не узнаешь, есть у него карта или он только блефует?

Шпион и понятия не имеет, что на него готовится генеральное наступление, что собрано все главное из протоколов, записанных на границе и в Щецине. Он все время повторяет одну и ту же песенку с припевом, но отдельные ее строфы становятся все больше и больше непохожими на прежние.

Друг против друга сидят представители двух миров. Один дрожит за свою шкуру, так как по существу он одинок, не знает, за что кладет свою голову, и считает, что с его собственной смертью кончается всё. А его противник, вооруженный глубоким убеждением в правильности идеи, которой он служит, хорошо знает, что за ним стоит народ и что если бы даже ему пришлось погибнуть, то неумолимую битву па бесшумном фронте продолжат его верные товарищи.

После трех дней допросов офицер органов безопасности уже узнает все слабые места показаний нарушителя границы. На четвертый день он идет в атаку. В восемь утра в его кабинет вводят Махуру. В течение нескольких часов разговор перескакивает с одного вопроса на другой. Наконец происходит решительный диалог:

— Ну как? Продумали хорошенько то, что я вам сказал? Пришли уже к выводу, кто вас послал, — американцы, Андерс или, может быть, кто-нибудь другой?