Бессердечный принц. Раскол (СИ)

— Никакого, Алеша, — на сей раз уменьшительно-ласкательный вариант имени цесаревича сработал безотказно. Он расслабился и разжал кулаки. — Однако я видела ту девушку. Желания навредить у нее не было.

— И? Что поменяется-то? И девчонка не обязательно та самая Оксана.

Алексей врал, я по глазам уловила. Наверняка его шавки выяснили всю подноготную молоденькой горничной быстрее, чем я пришла в себя.

— Казня всех без разбора, любви народа не заработаешь, — ответила и прямо посмотрела на него. — Ты хочешь усовершенствовать законы, поменять статус угнетаемой части населения. Неужели думаешь, что кто-то забудет пролитую кровь, едва ты взойдешь на престол?

Отвернувшись, Алексей сцепил руки за спиной. Несколько минут я жадно впитывала в себя его образ и ждала решения, пока следующие слова не ударили наотмашь:

— Твоего мнения никто не спрашивает, Ольга. Займись своей работой, а я займусь своей.

Я через силу кивнула и попрощалась, затем аккуратно прикрыла за собой дверь. Сквозь мутную пелену мимо меня пронеслись два домовых. Очнулась я тогда, когда вышла на лестницу, и в кармане пиликнул смартфон. Экран пересекала трещина, но, к счастью, ни матрица, ни сам телефон не пострадали.

Открыв пришедшее сообщение, я застыла на ступеньках как вкопанная.

«У тебя будет всего одна встреча, чтобы переубедить меня. Обратись к Владу, я дам соответствующие распоряжения. P.s. Кредит для завода одобрен. Надеюсь, что деньги я вложил не зря».

Глава 8. Влад

В комнате воняло смесью спирта и лекарственной настойки, чей зловонный запах вызывал тошноту. Дыхание ртом не помогало: ядреная смесь оседала на языке. Пробиралась в слизистую, отчего постоянно тянуло чихнуть или выплюнуть горькую слюну.

— Потерпи, — сухо проговорил Абрамов, смазывая ожог от цепи Призванной мазью.

Кожа под толстым слоем коричневой субстанции покрывалась волдырями, страшно чесалась и ныла. Рука онемела, пальцы толком не сгибались, а от вспышек боли постоянно рябило в глазах. Да и голова кружилась. Очень. Я чувствовал, что в любой момент могу растянуться на кушетке, словно кисейная барышня от вида крови.

— Из какого дерьма она сделана? — с отвращением поинтересовался я, когда стерильная перевязь скрыла ранение на плече.

— Сколько тебя знаю, ты всегда задаешь один и тот же вопрос, — на губах у Славы появилась усмешка.

— Так она воняет, будто создана из отходов кикимор на болоте в заднице Сибири, — буркнул я.

На мое замечание лейб-лекарь Абрамов только махнул рукой, после чего отошел к рабочему столу. Мне же оставалось сидеть и разглядывать обстановку вокруг.

Крохотный медицинский кабинет в доме главного коменданта Петропавловской крепости вмещал в себя немного: две кушетки, ширма да шкаф под документы. Преимущественно старые карты заключенных, которые до сих пор не списали в архив. Серые стены придавали комнате уныние, поскольку сквозь единственное окно почти не пробивался свет.

Абрамов обожал полумрак и вечно закрывал жалюзи. Они-то и сыграли с ним злую шутку, поскольку основную часть папок с документами пациентов расфасовали по коробкам. Их приготовили для отправки в городской архив. Вот об одну из таких коробок запнулся Слава.

Стакан с ручками и карандашами перевернулся, послышалась крепкая брань.

— Давно тебе говорил: выкинь все в печь, — протянул я и подцепил носком ботинка упавшую папку.

Пожелтевшие листки разлетелись бабочками по кабинету, из-за чего Абрамов недовольно сдвинул темные брови и зашипел не хуже кота.

— Сейчас сам будешь убирать! — рявкнул он, затем прямо в перчатках потянулся за документами.

— Никакого соблюдения гигиены.

— Прикрути капельницу, Ящинский!

Я хмыкнул, но благоразумно промолчал. Пока Слава собирал бумаги, затем аккуратно складывал в коробку, я разглядывал многочисленные дипломы и грамоты лейб-лекаря главной крепости-тюрьмы Санкт-Петербурга. Множество бестолковых корочек, увенчанных в рамочки, украшали унылый интерьер. Парочка наград валялась на полках. Две забытые медали кто-то сбросил в кучку с неопознанным мусором и справочником по медицине.

— На кой ляд ты здесь торчишь, Славик?

Наверное, я задавал этот вопрос тысячу раз. Прямо как с мазью от магических ожогов. Потому и ответ получил все тот же:

— А кто ваши многострадальные задницы лечить будет? В госпиталях нехватка лекарей, а платят гроши. В армии вообще с нами беда. Лишь батюшка наш, великий государь, подсуетился: аж пять штук и все Боткины! — съязвил Абрамов. Сдув с глаз каштановую прядь, он воспаленным от недосыпа взглядом уперся в меня. — Будь у меня волшба от нечестивого, тоже при сытой кормушке бы сидел.

— Не сидел, — сухо ответил я, после чего склонил голову. — За такие речи можно от года до пяти заработать на каторгу. Хочешь угольные шахты зубной щеткой драить где-нибудь в Черемховских копях? Так ты попроси, я обеспечу.

Слава изменился в лице, благодушие с мягких черт убрал страх. Заблестели сине-серые глаза, рот приоткрылся. Задрожал подбородок, отчего слегка выдвинутая вперед нижняя челюсть пошла ходуном. Если бы он имел полномочия, непременно ударил. Даже кулаки сжал, только не решился.