Бессердечный (ЛП)

Я ищу признаки того, что он жив. Признаки того, что Ретт Карсон, которого я знаю и который мне небезразличен, находится где-то там внутри. Но он остается таким же непоколебимым, а глаза голубыми, как лед. Таким я его еще не видела.

Ребята выходят из конференц-зала — все, кроме Ретта, и я следую за ними. Шейн останавливает меня в коридоре, интересуясь, как у меня дела, и я уверяю его, что все в порядке. Он кивает, улыбаясь, и направляется по коридору в раздевалку.

Я стою в коридоре, поджидая Ретта.

Он все еще там, и это вполне может быть последним шансом сказать ему, как я сожалею о содеянном.

Когда Ретт выходит, его спина неестественно прямая, кулаки сжаты по бокам, а губы образуют прямую линию. Он смотрит в мою сторону, но сквозь меня, будто не замечает.

И я понимаю.

Он не хочет меня видеть.

— Ретт, — говорю я, протягивая руку, когда он проходит мимо. Как ни в чем не бывало он продолжает идти, поэтому я следую за ним. — Удели мне минуту своего времени, и я больше тебя не побеспокою.

Ретт идет широкими, тяжелыми шагами. Мы приближаемся к раздевалке. Я не смогу последовать за ним туда, и, возможно, именно к этому он стремится.

— Прости. Было эгоистично влюбиться в тебя, я думала только о себе, — говорю я, затаив дыхание и прижав ладонь к груди. Если бы он повернулся и посмотрел на меня, тогда, может, увидел бы искренность в моих глазах, потому что, судя по всему, отчаяние в моем тоне не заставит его остановиться и посмотреть на меня.

Я заслужила это.

Знаю.

— Не собираюсь оправдываться за то, что сделала, — говорю я. — Это было неправильно. И я прошу прощение за то, что причинила тебе боль. Но я не жалею об этом, потому что это бы означало, что я жалею о времени, проведенном с тобой. А я ни на что не променяю эти недели. Одни из лучших недель в моей жизни.

Мы в пяти метрах от входа в раздевалку. Ретт не замедляется. У меня на сердце появляется тяжесть, глаза застилают слезы, которые искажают обзор.

Он снова стал холодным — холоднее, чем раньше, и это моя вина.

Я сделала это.

— Прощай, Ретт, — шепчу я, когда он скрывается за дверью раздевалки.

* * *

Прошла неделя с тех пор, как я в последний раз видела Ретта на арене «Спартанцев».

Уже в десятый раз за утро я проверяю время своего рейса и, наконец, заказываю такси в аэропорт. Час назад грузчики перенесли последние вещи Брайса в хранилище. Мои чемоданы упакованы. Квартира пуста. Ключи лежат на кухонном столе.

Какая-то часть меня думала, что Ретту требуется время, чтобы остыть; что, по милости Божьей, это утихнет, и он найдет в себе силы выслушать меня. Но меня встретила оглушительная тишина. Его послание предельно ясно.

Это конец.

Итак, я закончила все дела Брайса, заказала билеты домой и отпустила последнюю маленькую нить надежды, за которую цеплялась.

В ожидании такси я сажусь на чемодан посредине пустой гостиной, подперев подбородок руками и в последний раз окидывая взглядом этот великолепный вид из окна.

Сказав Ретту, что ни о чем не жалею, я именно это и имела в виду. Навсегда запомню время, которое мы провели вместе. Запечатлею его в своей памяти, спрячу в крошечных уголочках своего сердца и буду бережно хранить до самой смерти.

Возможно, он никогда и не был моим. Возможно, в глубине души я знала, что всего лишь позаимствовала его. Но моему сердцу было все равно, и от этого боль ничуть не утихала.

Глава 32

Полтора года спустя…

Айла

— Готова? — Мой друг Сет стоит у порога моей спальни, пока я сижу возле своего забитого чемодана. Следующие три месяца мне предстоит много разъездов. На прошлой неделе состоялась официальная презентация «Жестокого сердца», и издательство отправило меня в трехмесячный тур по двенадцати городам для автограф-сессии.

— Да. — Я застегиваю чемодан.

— Нам нужно идти, — торопит меня Сет. — Рейс через три часа, и мы будем ехать по 405-му шоссе, а в это время это просто безумие.

— Знаю, знаю.

Его сумка стоит у двери, ключи от машины позвякивают в руке. Я еще раз осматриваю скромную, но удобную квартиру, которую купила в прошлом году на свой аванс.

Миллионы долларов на моем банковском счете остаются нетронутыми. Я все еще не потратила ни копейки наследства Брайса, за исключением денег, которые дала маме, чтобы та могла раньше уйти на пенсию. Эта женщина работала не покладая рук, чтобы обеспечить меня, принесла в жертву все, поэтому это меньшее, что я могу для нее сделать.

Я планирую вернуть часть этих денег на счет, а часть потратить на благотворительность. На данный момент, по словам моего бухгалтера, их состояние приумножается. Он говорит, что если я не буду брать оттуда деньги, через десять лет сумма может удвоиться, а еще через десять лет удвоиться еще раз.

Одно знаю точно, я хочу, чтобы от них было много пользы, и для этого сделаю все.

Мой взгляд падает на серый бархатный диван в гостиной, где я написала сиквел к своей первой книге. Были времена, когда я почти не вставала с него, так как бурные потоки слов и эмоций из моего сознания формировались в слова на бумаге — на это меня вдохновил один человек.

— Волнуешься? — спрашивает Сет.