Бессердечный

Он не лгал. Ее кожа была нежной как шелк, ее соски походили на бутоны роз, а ее чистый запах пьянил, как хорошее вино. Все в ней пробуждало в нем желание: то, как она стонала, когда он ее ласкал, то, как затуманивались ее глаза, когда он входил в нее.

Что греха таить, секс всегда доставлял ему удовольствие. Но до сих пор во время близости какая-то его часть была немного отстранена от происходящего, и он мог полностью контролировать процесс.

Только не с Рейчел. С ней он не мог сказать заранее, где заканчивается его удовольствие и начинается ее. Это было невероятное ощущение.

Когда она осмелела и начала исследовать его тело руками, губами и кончиком языка, он почти терял голову. В такие секунды ему хотелось подмять ее под себя и погрузиться в нее стремительным рывком, но каким-то образом ему удавалось сдерживаться. Прямо как сейчас, когда ее ладонь скользнула вниз по его животу и замерла.

Карим прошептал ее имя. Она подняла на него глаза, похожие на бездонные омуты.

«Я мог бы утонуть в этих глазах», — подумал он, а вслух сказал:

— Прикоснись ко мне.

Никогда прежде у Рейчел не возникало желания ни смотреть на восставшую мужскую плоть, ни прикасаться к ней.

Сейчас ей захотелось сделать и то и другое.

Она робко посмотрела на символ его мужского естества. При виде его огромного размера у нее перехватило дыхание.

— Рейчел… — Карим схватил ее запястье, прижал ее ладонь к тому месту, к которому был прикован ее взгляд, и стал ждать.

Ее пальцы медленно сомкнулись вокруг его плоти. Он застонал, и она резко отдернула руку.

— Я не… я не хочу делать тебе больно.

— Ты не делаешь мне больно, — ответил Карим, с трудом сдерживая смех. — Ты можешь меня погубить, habibi, но причинить мне боль своим прикосновением ты не можешь.

Рейчел провела кончиком языка по нижней губе, после чего крепко сжала его плоть.

Дрожа всем телом, Карим прошептал:

— Да, дорогая. Прикасайся ко мне так.

Накрыв ее руку своей, он показал ей, как можно заставить его стонать. Теперь Рейчел понимала, что это стоны наслаждения, а не боли.

Что это наслаждение может доставить ему только она. Об этом ей говорило выражение его лица.

Затем Карим снова схватил ее за запястье, чтобы остановить.

— Теперь моя очередь, — прошептал он, поло жил ее на спину и принялся покрывать поцелуями ее лицо, шею и грудь.

На этот раз удовольствие получала Рейчел. Она стонала, ерзала и выгибалась под ним дугой.

— Мне нравится за тобой наблюдать, — мягко произнес Карим. — Меня приводит в восторг румянец на твоих щеках, трепет твоих полуопущенных ресниц. Все, что с тобой происходит, когда я к тебе прикасаюсь. Когда я тебя целую. Когда делаю это…

Рейчел тихонько вскрикнула, когда он, раздвинув пальцами влажную складку, приник к ней губами, и задрожала.

— Прошу тебя, Карим. Пожалуйста… — взмолилась она.

Тогда он, быстро предохранившись, погрузился в нее, и они вместе закачались на волнах эротического наслаждения.

Когда они оба немного перевели дух, Карим приподнял голову, нежно коснулся губами губ Рейчел, затем перекатился на бок и обнял ее. Она поцеловала его и улыбнулась. Это была такая улыбка, которую каждый мужчина мечтает увидеть на лице женщины, с которой только что занимался любовью.

— Я так понимаю, эта улыбка говорит о полном удовлетворении, — произнес он с притворной серьезностью.

— От скромности вы не умрете, ваше высочество, — поддразнила его она.

— Причина того, что все так замечательно получилось, — это ты, habibi. Ты совершенство.

Поцеловав его, Рейчел положила голову ему на плечо, закрыла глаза и спросила:

— Что означает habibi?

— Это означает «дорогая», — прошептал он, поцеловав ее волосы.

— На арабском?

— Да. Это мой родной язык.

Приподнявшись, она посмотрела на него.

— На каких еще языках, помимо английского, ты говоришь?

Ее синие глаза блестели, кожа порозовела, а губы припухли от поцелуев. Боже, как же она прекрасна!

— До английского я выучил французский, затем испанский и немецкий.

— Ты знаешь пять языков? — удивилась она.

— Я бы сказал шесть, но в японском до сих пор делаю ошибки.

Рейчел рассмеялась:

— А у меня проблемы с испанским. Это печально, принимая во внимание тот факт, что я целый год изучала его в школе. Конечно, это было очень давно.

— Как давно? — спросил Карим с деланой серьезностью. — Пятнадцать? Двадцать лет назад?

Рейчел легонько ткнула его кулаком в живот.

— Ладно, я пошутил, — сказал он. — Определенно не двадцать.

— Я училась в школе еще семь лет назад, — ответила она с притворным негодованием.

Он убрал с ее щеки прядь волос:

— Готов поспорить, ты окончила ее с отличием.

Ее взгляд помрачнел.

— Нет.

— Ты была королевой класса и тебе было некогда учиться?

Рейчел долго смотрела на него, затем отодвинулась и закуталась в плед.

— Рейчел. — Карим схватил ее за руку, прежде чем она успела подняться. — Дорогая, я что-то не то сказал?

— Ничего.

Карим чувствовал исходящее от нее напряжение.

— Не лги. Если я тебя обидел, скажи.