Бессердечный

Он выпрямился на сиденье, почти коснувшись головой потолка кареты.

– В ту ночь, когда ты пришла ко мне, ты сделала свой выбор.

Эриел смахнула набежавшие слезы и отвела глаза:

– Я выбрала тебя, Джастин. Я хотела, чтобы ты любил меня, но я все еще надеялась, что моя жизнь будет принадлежать мне.

Теперь его поза стала более естественной и непринужденной. Плечи уже не выглядели такими напряженными. Он сделал движение к ней и сжал ее в объятиях.

– Ты всегда была практичной молодой женщиной, Эриел. Разве не так?

– Думаю, ты прав.

– Когда тебе было четырнадцать, ты знала, чего хочешь. Ты не хотела остаться на всю жизнь на крошечной ферме отца. И ты нашла способ добиться чего хотела.

– У меня не было иного выбора.

– Ты оказалась достаточно практичной, чтобы изменить свою жизнь. Так будь же практичной и теперь. Позволь мне позаботиться о тебе.

Это звучало так разумно и просто. Позволить ему заботиться о ней, как и прежде. Ее беспокоило то, что она могла стать еще более зависимой от него, но, возможно, у нее освободилось бы при этом время на то, чтобы научить его любить. И чем больше времени она стала бы проводить с ним, тем легче ей было бы осуществить свою мечту.

– Я понимаю, что все вышло не так, как ты надеялась, – сказал он мягко. – Но ты подумала о том, что может появиться ребенок?

Ее рассеянность как рукой сняло. Все ее мысли сфокусировались на одной.

– Ребенок?

– Ты ведь знаешь, что есть такая вероятность.

– Да, конечно… Я знаю, что то, чем мы занимались… чревато такой опасностью, но, конечно, на это потребовалось бы больше чем несколько дней, что мы провели вместе.

– Это может произойти и за несколько минут. – Он потянулся к ней и погладил ее по щеке. – Возможно, ты уже носишь моего ребенка.

Бессознательно она поднесла руку к животу. Он был плоским и твердым под ее красно-коричневым дорожным платьем, но, если верить Джастину, это могло измениться. Будет ли это так ужасно, если произойдет? Она подумала о маленьком Томасе с его смуглым личиком и большими серыми глазами. Он был таким славным мальчиком. Вероятно, сын Джастина будет похож на него. Она повернулась и посмотрела на него.

– Я не против того, чтобы у меня родился твой ребенок, Джастин. Думаю, я буду его нежно любить.

Медленно выражение его лица изменилось: в глазах мелькнуло нечто не поддающееся описанию, мятежное и бурное. Его взгляд стал мрачным и загадочным. Потом он отвернулся и принялся смотреть в окно, будто окрестный пейзаж приобрел для него особое значение. Прошло несколько секунд. Когда он снова посмотрел на нее, его лицо стало вновь непроницаемым, как всегда.

– Во всяком случае, – сказал он, – потребуется некоторое время для того, чтобы найти что-нибудь приличное. И чтобы ты освоилась с этой мыслью.

– Возможно, – ответила Эриел неуверенно, устраиваясь поудобнее и положив голову ему на плечо.

Ей не хотелось становиться содержанкой Джастина, но она любила его и сама сделала выбор, когда пришла к нему в спальню и предложила ему себя. Неужели быть его любовницей оказалось так ужасно? По крайней мере они будут вместе. Ей не придется думать о деньгах или искать подходящее занятие. К тому же следовало принимать во внимание желания Джастина. Она любила его. Она хотела сделать его счастливым, хотела помочь ему развеять мрак, который окутывал его, как тяжелый черный плащ. Ответ был один – любить его. И научить его любить ее, Эриел. Она поклялась добиться этого. Она приняла решение. Со временем все наладится, думала она. И постаралась не обращать внимания на болезненный укол в сердце, как бывает, когда понесешь утрату.

Джастин ходил взад-вперед перед камином. На улице было темно. Скоро слуги улягутся спать, и он сможет прийти к ней. Они займутся любовью на ее мягкой пуховой постели, и он уснет, держа ее в объятиях, и будет с ней до рассвета. Тогда ему придется вернуться в свою пустую спальню.

Он должен бы быть счастлив, что обольщение девушки прошло так успешно. Хотя Эриел еще не приняла его покровительства, ее протест звучал все слабее. Он знал, что она пусть и против воли, но согласится выполнить его желание. Это было только вопросом времени, а именно этого он хотел с самого начала. Джастин тихонько выругался сквозь зубы. Он все еще видел ее лицо таким, каким оно было в карете. Она была чуть бледнее обычного, и лицо ее больше не сияло. В нем он читал неуверенность и даже непривычную покорность. В глазах ее блестели непролитые слезы. Какая женщина заплачет, оттого что мужчина выразил желание позаботиться о ней? А ведь он хотел защищать ее и обеспечить ее будущее. Черт возьми! Неужели она не понимала, что он старался сделать для нее все наилучшим образом? Однако он был вынужден признать, что, будучи эгоистичным негодяем, сделал все, чтобы ему самому было хорошо.

Джастин провел рукой по волосам, взъерошив их и отбросив со лба. Черт возьми! Он хотел быть с ней, хотел радоваться и смеяться вместе с ней, как это было в Танбридж-Уэлсе.