Бессердечный

— Секрет твоего деда, Эмиля Ри, — растянул неупокоенный губы дворецкого в алчной улыбке. — Зачем еще я бы стал устраиваться в этот дом? Я знал, что разгадка где-то рядом, я искал ее, но допустил маленькую ошибку… — Горящие злым огнем глаза уставились на меня, и пронзительный взгляд продрал до самой печенки. — Съесть твое цыплячье сердце было плохой идеей. Надо было попросту оторвать голову!

Управлявшая дворецким тварь полагала, будто ее прыжок станет для меня сюрпризом, но все это время я держал «Теодора» на прицеле и открыл стрельбу, как только тот подался вперед.

Загрохотали выстрелы, и хоть пули не причинили неупокоенному никакого вреда, только зря продырявили сюртук и сорочку, рывок оказался смазан. Не давая загнать себя в угол, я отпрыгнул в сторону, схватил с пола серебряную вилку, другой рукой вытащил из кармана «Цербер».

— Опять играешь со мной! — рассмеялся чужим голосом «Теодор». — Напомнить, чем все закончилось в прошлый раз?

— Вероятно, ты сдох, — ответил я, отступая к окну.

Тварь опасалась серебра, но моему таланту никак не удавалось ухватить эту искру и разжечь из нее пламя беспредельного ужаса. У меня просто не оставалось на это времени.

— Сдох, — признал неупокоенный, — но захватил с собой всех обитателей этого дома, кроме двух выродков — тебя и твоего отца! Я выпил жизненную силу всех, кто оказался поблизости! И поступал так долгие годы. Не чувствовал лишь твоей подружки. Что с ней не так, мальчик, поведаешь мне, прежде чем умереть?

С Елизаветой-Марией и в самом деле было что-то не так. Девушка ухватила себя обеими руками за голову и с тихим треском развернула ее обратно, словно выправила испорченный вандалами манекен.

Повар, по счастью, ничего не заметил, и я поспешил отвлечь его вопросом, играя на тяге выговориться после долгих лет заточения в ледяной преисподней.

— Скажи лучше, зачем это было нужно?

— Зачем мне секрет оружия, сокрушившего падших? — удивился неупокоенный. — Я уничтожу его, глупый ты человек, и открою дорогу истинным владыкам этого мира!

— Древним богам?

— У великих много имен, — улыбнулся повар, и тут со спины на него накинулась Елизавета-Мария.

Она захлестнула шею неупокоенного петлей, сплетенной из полос заговоренной кожи мавра, затянула, уперлась коленом в поясницу, не давая вывернуться.

Лицо дворецкого в один миг приобрело фиолетово-черный оттенок; он подался назад и припечатал девушку к стене. Та даже не поморщилась.

— Сабля! — крикнула она мне.

Я бросился в гостиную, сорвал со стены саблю деда и метнулся обратно. Ударил с разбега, вкладывая в замах всю силу своего движения, но повар успел вскинуть руку, и клинок засел в предплечье, перерубив мышцы и одну из лучевых костей.

Сильный тычок в лицо сбил меня с ног; я растянулся на полу, а когда неупокоенный изловчился сбросить со спины суккуба, разрядил в него «Цербер». Первые два попадания не причинили никакого вреда, но третья пуля была серебряной, и тело слуги на миг оцепенело, ведь вслед за серебром в его сознание вонзился разожженный моим талантом страх перед этим благородным металлом.

Паралич продлился лишь долю мгновения, но и этого краткого мига хватило Елизавете-Марии, чтобы ухватить саблю, замахнуться и с нечеловеческой силой обрушить на голову Теодора. Отвесно, сверху вниз.

На совесть заточенный клинок полностью разрубил череп и погрузился до середины грудины, тогда девушка натужным движением высвободила его и ударила снова, на этот раз наискось, снося голову с плеч.

Обезглавленное тело, из страшных ран которого не вылилось ни капли крови, на секунду замерло на месте, а потом с шумом растянулось на полу. И сразу перестало ощущаться присутствие выходца из преисподней.

— Лео, крайне унизительно узнавать от посторонних, что ты у человека не первая, — тягуче произнесла Елизавета-Мария. — Какие между нами могут быть секреты?

Прежде чем я успел ответить, содрогнулся дом. Полетели на пол часы и картины, рухнул, едва не придавив меня, буфет, закачались люстры, а по стене гостиной и вовсе побежала широкая трещина. Затем новый, еще более сильный удар проломил пол, и тот встопорщился частоколом выломанных досок.

Елизавета-Мария проворно отскочила от опасного места и ухватилась для надежности за каминную полку, но из дыры вдруг взметнулось лоснящееся слизью щупальце. Оно обвилось вокруг девушки, оглушило ее ударом о шкаф и вышвырнуло на улицу через пролом обрушенной стены.

Я метнулся в коридор; омерзительная конечность демонического создания врезалась в простенок и легко пробила его, словно он был сделан из раскрашенной бумаги. Один из обломков попал в меня и сбил с ног.

Щупальце взметнулось и обрушилось вниз, стремясь расплющить по паркету, промахнулось лишь на пару ладоней и угодило по валявшемуся на полу столовому серебру. Сразу стремительно отдернулось, но уже повалил едкий дым, в один миг гладкая фиолетово-черная кожа набухла десятками сочащихся гноем ожогов.