Бессердечный

— Саркофаге? — удивился я. — А почему именно в свинцовом?

— Встретишь вампира — спроси. Возможно, он даже ответит, — отстраненно улыбнулась девушка, размышляя уже о чем-то совсем другом. — Какие у тебя планы на вечер? — вдруг поинтересовалась она, накручивая на палец длинный рыжий локон.

— Иду в цирк, — сообщил я, встал из-за стола и снял фартук, который надевал, дабы не заляпать мармеладом костюм. — А что?

— Ты не похож на любителя цирковых представлений.

На самом деле так и было; цирк я не любил. И цирк, и цирковых.

Дьявол! Если разобраться, на свете было не так уж много людей, к которым я по тем или иным причинам не испытывал антипатии.

Мизантроп? Нет, скорее, клинический интроверт.

— Друг попросил составить ему компанию, — пояснил я Елизавете-Марии, а когда она вслед за мной вышла в прихожую, в свою очередь поинтересовался: — Это жжение, что его вызывает?

— Вопрос на миллион! — рассмеялась девушка, взяла перьевую метелку и принялась стряхивать с полок пыль. — Но во времена падших его не было, тогда весь мир принадлежал нам, и только нам.

— Да-да, — усмехнулся я и вышел на улицу, не став брать с собой ни плаща, ни куртки.

Погода порадовала. От вчерашнего ненастья не осталось и следа, небо прояснилось, и лишь на самом горизонте продолжали клубиться недоброго вида кучевые облака.

Я начал спускаться с крыльца, и немедленно неуютной ломотой напомнила о себе отбитая нога. И пусть сегодня она беспокоила не так уж и сильно, все же показалось разумным вернуться в дом за тростью Александра Дьяка.

— Быстро ты! — язвительно хмыкнула при моем возвращении Елизавета-Мария, не переставая стряхивать метелкой пыль.

— А ты, смотрю, все по хозяйству хлопочешь? — не остался я в долгу и с удивлением глянул под ноги, только сейчас обратив внимание на голый пол. — А ковер-то тебе чем не угодил?

— Ковер? — удивилась девушка.

— Да, ковер!

— Лео, ты принимаешь меня за домработницу? Какое мне дело до твоих ковров?

Я нахмурился и повысил голос:

— Теодор!

— Да, виконт? — вышел на крик дворецкий.

— Теодор, ты не убирал из прихожей ковер?

— Нет, виконт, — бесстрастно ответил слуга и больше не сказал ничего.

Елизавета-Мария уставилась на меня с живым любопытством. Я ответил ей не менее заинтересованным взглядом.

— Это точно не твоих рук дело?

— Не моих, — подтвердила девушка.

Сам не знаю почему, но я поверил. И от этого встревожился еще больше.

Прошелся по гостиной, внимательно глядя под ноги, и вскоре заметил длинный бурый мазок на одном из плинтусов, словно кто-то пытался наскоро затереть пролитую там красную краску. Или кровь?

— Посмотри, — попросил я Елизавету-Марию.

Девушка грациозно присела, поскребла длинным ногтем насторожившее меня пятно, облизнула палец и озадаченно протянула:

— Как интересно!

— Что это?

— Кровь, — вынесла девушка вердикт и добавила: — Свежая.

Отстраненную невозмутимость Теодора как рукой сняло.

— Но позвольте! — возмутился он. — Кроме нас, в доме никого нет и быть не может! Виконт, вам ли этого не знать!

— И между тем пропал ковер, а пол перепачкан кровью, — пробурчал я, продолжая осматривать комнату. На первый взгляд все оставалось на своих местах, никаких других следов постороннего присутствия обнаружить не удалось.

— Опять твои кошмары? — промурлыкала Елизавета-Мария.

— Не знаю, — передернул я плечами и выглянул в коридор. — Теодор, принеси лампу!

Дворецкий выполнил распоряжение, и вскоре в неровном свете «летучей мыши» нам удалось обнаружить еще несколько капелек крови, смазанных и полузасохших.

Я вытащил из кобуры «Рот-Штейр» и дослал патрон. В доме был кто-то чужой, и даже думать не хотелось, для какой цели ему понадобилось скатывать ковер. Впрочем, кровь на полу особого простора для фантазии не оставляла.

Кто-то кого-то убил и теперь заметал следы.

Но кто? И самое главное — кого?

Теодор вооружился кочергой, Елизавета-Мария сбегала за саблей, и мы двинулись по кровавым отметинам, словно по следу из хлебных крошек. Особой аккуратностью злоумышленник не отличался, и выискивать бурые пятна не составляло никакого труда.

Мы миновали чулан и кладовку, свернули в боковой коридор, и Теодор догадался:

— Каретный сарай!

И точно — капли крови тянулись к внутренней двери в пристрой; попасть в него можно было не только с улицы, но и напрямую из дома.

— Тише! — шепнул я, рывком распахнул дверь и шагнул внутрь со вскинутым пистолетом. Теодор быстро ступил следом и поднял лампу над головой, освещая темный сарай.

Застигнутый врасплох лепрекон досадливо сдвинул на затылок смятый гармошкой цилиндр, выплюнул на пол самокрутку и выругался:

— Драть, как не вовремя!

И в самом деле, когда тебя ловят у выложенного на верстак свежего трупа с ножовкой в руке, это и в самом деле совсем не вовремя…

— Какого черта?! — прорычал я и, пригнув голову, дабы не зацепить макушкой низкую притолоку, спустился по лестнице. — Какого черта ты творишь?

Лепрекон ничего не ответил. Он сорвал с себя кухонный фартук и ловко сиганул в открытое окно.