Бессердечный

— Маркони? — нахмурился я. — Был громкий процесс лет пятнадцать назад в Италии. Одно из первых обвинений в работе на египетскую разведку?

— Чушь собачья! — фыркнул изобретатель. — Просто после шестьдесят второго года эта тема попала под негласный запрет. Уже в смерти Герца было много неясного, а затем несчастные случаи и аресты стали обычным делом, словно кто-то приоткрыл ящик Пандоры. Несчастья не затронули только Теслу и Эдисона, но они, по странному стечению обстоятельств, именно тогда полностью отошли от этой темы. Совпадение? Не думаю.

Я не удержался от досадливой гримасы и посмотрел на хронометр.

Слова собеседника меня нисколько не убедили. Как я уже успел заметить, Александр имел нездоровую склонность видеть во всем происки неких таинственных заговорщиков, да и мысль заточить злого духа в подвале собственного дома нормальному человеку прийти в голову никак не могла.

Я был далек от убеждения, будто Дьяк выжил из ума, но грань между эксцентричностью и умопомрачением им была, без всякого сомнения, пересечена. И мне вовсе не хотелось оказаться рядом, когда сюда пожалуют неразговорчивые сотрудники Третьего департамента или, тем паче, взлетит на воздух лавка.

Александр заметил мой скептицизм и оскорбился до глубины души.

— Идемте, Леопольд Борисович! — потянул он меня за собой в заднюю комнату. — Идемте и убедитесь сами!

— Не стоит, — попытался отказаться я, но сухонький старичок потащил за собой с неожиданной силой, и пришлось вновь спускаться в подвал.

Ну в самом деле — не устраивать же драку с человеком, который взялся изготовить для вас два десятка зажигательных снарядов?

— Зачем понадобился свинец? — спросил я, когда изобретатель принялся возиться с кожухом какого-то аппарата.

— Дополнительная защита, — просто ответил тот.

— Дополнительная?

— Да, есть еще заземленная клетка Фарадея, — пояснил Александр Дьяк. — Мой первый прибор назывался «грозоотметчик», он регистрировал колебания электромагнитного поля. Здесь мне, по понятным причинам, хотелось внешнего воздействия избежать.

— Для чистоты эксперимента?

— В том числе и для чистоты эксперимента, — подтвердил изобретатель. — А еще чтобы излучение моей аппаратуры не уловил кто-то другой.

Я только вздохнул.

Тем временем хозяин лавки подключил аппарат к генератору и спросил:

— Леопольд Борисович, вы видите духа? Мне приходится использовать для этого специальные линзы, но вам, полагаю, в них нужды нет?

— Да, прекрасно вижу и так, — подтвердил я.

Неподвижный полтергейст замер посреди своего узилища на расстоянии, равноудаленном от всех сыпавших разрядами электродов. Мне никогда еще не доводилось видеть духов в состоянии покоя; обыкновенно эти создания беспрестанно двигались, меняли форму, колыхались и перетекали из одного положения в другое.

— Он статичен? — спросил Дьяк, включая прибор.

— Да.

— Смотрите, что будет дальше.

Раздалось негромкое гудение, но бесплотный дух даже не шелохнулся.

— Что-то не так? — ухмыльнулся я.

— Подождите! — потребовал изобретатель. — В ходе экспериментов я установил, что значение имеет не излучение само по себе, а его частота. Сейчас я как раз начинаю ее менять…

— Каким образом?

Мой собеседник рассмеялся:

— Боюсь, объяснение принципа работы этого устройства займет остаток дня, а вы то и дело посматриваете на часы.

— Да, у меня назначена важная встреча на четыре часа.

— Успеете! — успокоил меня изобретатель и принялся медленно-медленно вращать круглую ручку. — Сейчас вы все увидите собственными глазами. Смотрите!

Какое-то время ничего не происходило, а затем полтергейст пошел рябью. Александр Дьяк продолжил свои манипуляции и тихонько бормотал себе под нос:

— На этих частотах обычно уже начинается воздействие…

— Что-то есть… — признал я.

Дух размылся и беспрестанно подергивался, словно невидимые порывы ветра рвали его на части, теребя в разные стороны. На какой-то миг даже показалось, что он пропал из нашего мира, выдавленный обратно в преисподнюю, но нет — сила воздействия пошла на убыль, и вскоре призрачное существо вновь вернулось к прежней неподвижности.

— Потрясающе! — пробормотал я, безмерно удивленный успешным завершением опыта.

— Я же говорил! — расплылся в счастливой улыбке изобретатель, выключая передатчик. — Предлагаю это отметить!

Мы поднялись наверх, и, пока я убирал с двери объявление о проводимом внутри эксперименте, хозяин лавки заварил свежий чай. Чайник он выставил прямо на прилавок и предложил мне угощаться песочным печеньем.

— Убедились теперь, Леопольд Борисович? — спросил изобретатель, разливая по чашкам ароматный напиток. — Электромагнитное поле воздействует на потусторонних существ! Это научный факт!

— Как вам только в голову такое пришло? — покачал я головой и посмотрел на хронометр. Времени оставалось впритык.

Александр Дьяк моего взгляда не заметил и негромко рассмеялся:

— Леопольд Борисович, вы и так считаете меня без царя в голове, а если изложу свою теорию, точно сочтете помешанным.

— После демонстрации вашего аппарата готов поверить во что угодно, — признался я и отпил горячего чая. — Но я не настаиваю. Расскажете, когда сочтете нужным.