Бессердечная фортуна (ЛП)

Хотя Пенн пытался. Он говорил мне. Адди рассказывала мне. Но я их не слушала. Я была так чертовски глупа. А теперь, с чем я осталась?

Я покачала головой и вдруг почувствовала, что мы стоим у стены. Бедра Пенн прижимались к моим. Его руки удерживали мои запястья над головой. Его губы были всего в нескольких дюймах от моих.

До этого момента я не чувствовала его сексуальность. Сейчас единственное, что я могла видеть — его губы, чувствовать его член и хотеть его.

Я рванулась вперед сквозь его хватку и прижалась губами к его губам.

Он резко отстранился.

— Натали, прекрати. Я не собираюсь целоваться, потому что ты разозлилась на него.

— Хорошо, — произнесла я и попыталась снова его поцеловать.

— Я серьезно.

— Я хотела это сделать с тех пор, как увидела тебя, — сказала я ему. — Теперь нет причин тебе отказывать.

Он на мгновение замер, пораженный моими словами, внимательно рассматривая мое выражение лица.

— Я…

— Пенн, — сказала я с огнем в глазах и сердце, — заткнись и поцелуй меня.

И он поцеловал.

36. Натали

Страсть. Вот на что были похожи его губы.

Блаженство. Вот на что были похожи его руки.

Благоговение. Вот что пело мое тело.

Наши губы прижались друг к другу, соперничая за власть. Мы требовали друг от друга все большего и большего. Хотелось полностью отдаться этому чувству. К осознанию того, что мы оба этого хотим и ничто не стоит у нас на пути.

Мои пальцы возились с пуговицами. И каждая пуговица заставляла меня проклинать его чертовый костюм. Я хотела насытиться его кожей. Я хотела почувствовать тепло его тела. Я сбросила с плеч его пиджак, уронив его на пол, забыв обо всем. Он снял галстук, а затем сдернул с себя рубашку, не обращая внимания на летящие вещи, кучкой, собирающиеся у наших ног. Он потянулся к пряжке брюк от костюма, и уже расстегивал молнию на моем платье. Платье за тысячу долларов, сброшенное на пол гостиничного номера.

— Черт, — выдохнул он, увидев меня в одних кружевных стрингах и туфлях на высоких каблуках.

— Да, пожалуйста, — ответила я.

Его хватка на моих стрингах усилилась, и внезапно я услышала звук рвущейся ткани. Я ахнула, оказалось стринги разлетелись на две половинки.

— О боже мой!

— Думаю, они тебе больше не нужны. — Он тихо рассмеялся в ответ на мое восклицание и снова завладел моими губами.

Мне удалось расстегнуть пряжку его ремня, но он оттолкнул мои руки в сторону и снова поднял их у меня над головой.

— Не двигай ими, — приказал он.

Тело гудело от желания, потому что я могла только смотреть, не дотрагиваясь. Он расстегнул брюки и молнию. Его брюки упали к лодыжкам, открывая член. У меня потекли слюнки, и я чуть не опустила руки, чтобы погладить его. Но его пристальный взгляд удерживал меня на месте.

Он подхватил меня за бедра и поднял в воздух. Я опустила руки ему на плечи, он прижал меня спиной к стене.

И у нас не было ни секунды на раздумья, он вошел, заполняя на всю длину. Я застонала, подавшись вперед, снова его целуя.

— Боже, да, — бессвязно пробормотала я.

Это было не обычное, сладкое обольщение. Пенн брал то, что принадлежало ему. То, что всегда принадлежало ему. С той самой первой ночи в Париже. Вплоть до той секунды, когда он все разрушил. И даже тогда я хотела его.

Хотя пыталась это отрицать. Говорила себе, что не должна хотеть мужчину, которому не доверяю. Что я не сдам свои позиции. Но теперь, когда все барьеры рухнули, поняла, что врала себе.

Пенн Кенсингтон знал меня настолько хорошо. Он проник в мои мысли и в мое сердце. Он пытался все исправить. И он, черт возьми, раскаивался в этом, что совершил. Я затаила обиду, но в этот момент (именно в тот самый момент, когда мы соединились), я поняла, что он натворил, удерживая нас на расстоянии все это время.

Забуду ли я когда-нибудь ту боль, которую он мне причинил? Нет. Но сейчас это не имело значения. Я могла простить ему его глупость тогда здесь и сейчас. Я могла перестать злиться на него и негодовать по поводу того, что он использовал меня. Манипулировал мной. Сейчас было очевидно, настолько очевидно, что все между нами было по-настоящему.

Настолько реально. Более реальным, чем все остальное.

И несмотря на то, что я кипела от злости, но не на него. Не на него, он пытался меня предупредить, теперь же казалось хотел снова собрать меня воедино.

Моя голова ударилась о стену, как только он снова вошел. Наши тела соприкасались. Груди вздымались. Мои груди подпрыгивали в такт его движениям.

Секс был не нежным, не уговаривающим. Он не поклонялся моему телу, потому что изучил уже давно каждый чертовый дюйм.

Секс с его стороны был захватом, владением, утверждением на меня прав в самом первоначальном смысле.

Это был чистейший гедонизм.

Потакание своим желаниям.

Диким желаниям.

Мы вели себя дико и необузданно. Между нами теперь уже ничего не стояло. Не было секретов. Игр.

Страсть нарастала, поглощая нас целиком. Мое тело содрогнулось от волн удовольствия, когда он в очередной раз вошел.

— О, черт. О, Пенн, — закричала я в гостиничном номере.

И кончила, освобождаясь от боли и обиды. Я желала полностью насладиться этим моментом.

А потом распалась на части.