Беспредел

– Тоже видел, как у девчонки брюхо взорвалось?

Зюзя так вытаращился, так челюсть отвесил, что мог бы уже не отвечать, и без того все ясно… Но он ответил, хоть и без слов, – кивнул мне и к чекушке потянулся.

Допили водку уже не натощак, уже закуску душа принимала. Пиваса вторую полторашку почали (а для меня третью). А пока пили-ели, так все мозги сломали, но не догнали: как могло двоим одно и то же привидеться? Не бывает, грибы это вам не кино, после них каждому свое мерещится.

Причем Зюзя ту черную поебень, что Лёнчик-клизма всасывал, не увидел. Не успел, сразу после взрыва оттуда рванул, а я тогда даже и не заметил, что он смылся… Так что, может, та поебень – личный мой глюк, персональный. Но взрыв-то? Как его-то на пару посмотреть сподобились?

Снова набрал Лёнчика и снова без толку, но теперь ответили мне, что абонент отключился или вне зоны доступа.

– Идти туда надо, в парк, – говорю. – Если ей и вправду кто-то в задницу петарду с часовым заводом запихал, то на земле там следы остались от того, что вокруг разлетелось. А если их нету – значит, грибы такие вот были особенные, а я и вправду сам себе на джинсы наблевал.

– А вдруг… вдруг она там сама еще валяется?

Не хотелось Зюзе в парк хилять, ох и не хотелось… И он придумал: давай, дескать, по районному ТВ глянем – скажут или нет про трупешник с брюхом разорванным?

Включили, но там три каких-то важных хрена и ведущая трындели за состояние дорог в районе да за безопасность на них. Хотя что там трындеть, достаточно с Таллинки съехать чуть в сторону – а после запись с видеорегистратора по райТВ прокрутить. Если, конечно, регистратор не накроется от тряски на колдобинах.

Мы не вслушивались, мы пиво допивали. И как-то они разом закончились – и «Арсенальное» крепкое, и словесный понос дорожный. О местных происшествиях началось, но о мертвой девке с дырой вместо брюха – ни словечка… Все о вчерашнем талдычили, о «вишенке», под откос сверзившейся. Еще бы, семеро жмуров плюс полтора десятка в больнице, и троим из них доктора ничего хорошего не обещают. Давно такого в районе не случалось.

Фотографии погибших показывали, говорили о каждом коротенько… Одного я даже видал когда-то на тренировках, только он на бокс ходил, а я на самбо – кивали потом при встречах, а имен друг друга и не знали, я так точно не знал.

Потом еще одну фотку во весь экран вывесили, а слова другие: дескать, та «вишенка» под завязку была заполнена, двадцать шесть пассажиров и шофер. Но спасатели одного пассажира не досчитались, этой вот самой девушки. Не нашли ее ни среди погибших, ни среди пострадавших. Дескать, могла она уйти далеко с места аварии в состоянии… не помню… какого-то там шока… в общем, могла уйти, и провалы в памяти вполне вероятны. И если кто ее встречал, звоните скорее по такому-то телефону. И даже награду от родных сулят тому, кто знает, где она сейчас. Немного, десять косарей – видать, небогато ее родня живет.

Мы с Зюзей телефон не записали, протормозили. Мы с ним на экран уставились и, походу, одну мысль думали: «Она? Не она?»

Вроде и похожа отчасти, только та, наша вчерашняя, раз в двадцать примерно симпотнее была. Мимо этой, с экрана, я б прошел и не обернулся. И стояк точно не словил бы.

А в остальном всё сходится. По ящику время аварии с точностью до минуты сказали – как раз бы успела от того откоса до нас дочапать. И ссадина на лбу, и рука сломанная… Всё в тему ложится.

Подумалось мне, что знаем мы с Зюзей, где десять косарей лежат и нас поджидают… Если, конечно, кто другой в те кусты уже сегодня не заглянул – погадить, вмазаться или перепихнуться.

В парке нас поджидали не десять косарей, а большой облом.

Издали еще видим: обтянуты те кусты красно-белой лентой, ментовский «луноход» невдалеке стоит, и микроавтобус с синими номерами, и две легковушки.

Даже подходить не стали, незачем там светиться.

– К Лёнчику пошли, – говорю. – Он, походу, больше нас знать должен, последним тут оставался.

Жил Лёнчик на улице Жукова, возле водонапорки. Он там уже третий год – как на «Веду» устроился электропогрузчиком рулить, так сразу от матери съехал и однушку снял на пару с кентом со своей работы.

Пошли, и Зюзя туда едва дотащился. Опять ему поплохело. Бледный, вялый, тормознутый, ноги с трудом волочит… Пришлось по пути еще чекушку прикупить и из горлышка освоить. Взбодрился Зюзя, но не сильно. И ненадолго, как вскоре выяснилось.

…Во дворе пятиэтажки стол стоял, укромно так, в кустах жасмина, и две скамейки – а рядом как раз подъезд Лёнчиков. За тем столом раньше пенсы козла забивали, да распалась у них компания, поумирали, видать. А сейчас парни сидели, немного знакомые, по пивасу ударяли. И давно сидели, пустых полторашек прилично у них скопилось.

Мы к ним: не видели, дескать, не уходил Лёнчик из дома?

Не хотелось нам зря на пятый без лифта хилять, особенно Зюзе, на него опять немощь и бледность напали.

Уходил, отвечают, но вернулся вскоре, да не один, а с тёлкой. Она, кстати, через часок ушла, Лёнчик не провожал. Так что идите смело, дома он.