Беспокойный инок Игнатий

Настоятель неслышно уходил из кельи, и Козыревский снова возвращался к своей думе. В эти долгие недели и месяцы одиночества вся прежняя, беспокойная, скитальческая жизнь как будто проходила перед его глазами…

… В 1701 году, когда Ивану Козыревскому едва исполнился двадцать один год, якутский воевода Траурнихт отправил его вместе с отцом на Камчатку. Воевода не спрашивал согласия. Он только небрежно кивнул старшему Козыревскому:

— Ты помнишь, как сюда попал?

— Мой отец был пленный поляк, — ответил Пётр Козыревский.

— Твой отец воевал против русского царя Алексея Михайловича, — напомнил немец-воевода. — Ты стал казаком, и это большая честь. Теперь и ты, и твой сын должны показать, насколько достойны вы этой чести. На Камчатке непокорствуют племена. Ступайте туда с казаками и приведите их в подданство России…

В жестоком неравном бою с воинственным племенем олюторцев старший Козыревский был убит. Сын отнёс его на высокий холм, снежной вершиной поднимавшийся над океаном, сам вырыл могилу и похоронил отца. Над замшелым камнем, положенным в изголовье, поклялся он сражаться, пока не сложат оружие непокорные племена.

Но не знал Козыревский, откуда грозила ему наибольшая беда… А беда все время была рядом, ходила с ним в далёкие походы, делила корку хлеба, соль, порох и табак, притворялась верным другом. Был это Данила Анциферов, человек смелый, волевой и решительный. Даже казаки из его отряда, люди не особенно ценившие жизнь, называли Данилу «лихой головушкой» и «отпетым».

Козыревский почитал отвагу выше всех других добродетелей или заслуг. Поэтому и стали они друзьями. А когда служилые люди сначала вполголоса, исподволь, а потом все громче и наконец совсем открыто стали роптать на Атласова, что-де забрал он всю присланную из Якутска подарочную казну и что ведёт он втайне какие-то переговоры с камчадальскими вожаками, Анциферов оказался главным подстрекателем к бунту.

Козыревский понимал, что Атласов имел все права вести переговоры с камчадальскими князьками. Путь казаков от севера до юга Камчатки был пройден в тяжёлых битвах с туземными племенами. Слишком много потерял Атласов воинов на трудном этом пути. Он не упускал ни малейшей возможности мирно договориться с племенами. И в этих его переговорах Анциферов заподозрил предательство.

Такое жестокое и несправедливое подозрение Атласов мог бы развеять тремя-четырьмя словами, однако он считал унизительным для себя объясняться с бунтовщиком Анциферовым.

Обстановка в Верхне-Камчатском остроге, где находился Атласов, накалялась с каждым днём. Атласов же оставался спокойным. Он даже смеялся Анциферову в лицо,

— Погоди, Данилушка, погоди… Скоро придёт подмога мне из Якутска, и я тебя вздёрну, мил друг, на дыбу.

Анциферов знал, что суровый Атласов напрасно не станет бросаться словами. Он решил действовать. Но кто же будет его верным помощником в этих делах? Анциферов спросил у Козыревского:

— Ты слышал, Иван, приказчикову похвальбу? И мне, и тебе грозит он дыбой.

— И мне? — удивился Козыревский. — Это за верную службу я за то, что отца я потерял? Нет, быстро сокол летит, а пуля ещё быстрее!..

В тот день десять служилых людей с пищалями и пиками на изготовку вошли в дом Атласова и вывели приказчика на крыльцо.

— В тюрьму! — скомандовал Анциферов.

Долгим, холодным и пристальным взглядом Атласов глянул ему в глаза:

— Умереть тебе в мучениях и в позоре, — сказал он. — Слово моё сбудется. Все вы, казаки, свидетели…

Анциферов засмеялся:

— Кто первый из нас умрёт — это мы скоро увидим. А пока ступай под стражу, арестант!

Наверное, среди взбунтовавшихся казаков все же были у Атласова верные друзья. Тёмной ночью бежал он из тюрьмы и вскоре появился в Нижне-Камчатском остроге.

Анциферов был и взбешён и напуган.

Я говорил вам: убить его — и челу конец. Теперь-то он обязательно помстится!

— А если за Атласова помстится другой приказчик? — спросил кто-то из казаков.

— Убить и того.

— А если третий?

— И третьего…

У Данилы Анциферова были свои обширные планы. Он знал, что теперь уж ему несдобровать. Одно только слово — бунтовщик — было приговором к смерти. Но ведь Камчатка — огромный, необжитый край. Мало ли в этом краю глухих, медвежьих углов, где можно укрыться на долгие годы?

Атласов не слышал казачьего приговора. Его зарезали спящим. Другой приказчик — Осип Липин — тоже был зарезан, третьего — Петра Чирикова — схватили, заковали в кандалы и утопили в море.

Так Данила Анциферов, ставший кровавым злодеем, навсегда отрезал себе и своим сообщникам дорогу к возвращению на Русь.

Избранный атаманом, Анциферов приказал поднять у ворот острога знамя и разослать посыльных в другие селения созывать казаков в свой отряд. Он был уверен, что теперь под его предводительство станут все камчатские казаки. Но ошибся. Пришли только отдельные служилые, недовольные своими командирами.