Бесконечный Марс

Салли Линдси была прирожденным путником, пусть и смешанного происхождения: ее отец, Уиллис, таковым не был. До Дня перехода семья ее матери, обладавшая сверхспособностью, по понятным причинам хранила ее в тайне, хотя и использовала, когда это было им нужно.

– Я переходила еще ребенком, – сказала Салли. – Мои дяди ходили охотиться в Ближние Земли с арбалетами и всем таким, умели выжидать гризли. Папа же всегда был больше кустарем, чем охотником, и построил себе поэтапную мастерскую, а еще устроил сад. Я помогала ему там, а он выдумывал всякие истории и играл со мной. Долгая Земля была моей Нарнией. Ты же знаешь, что такое Нарния?

– Это где жили хоббиты, да?

Она пренебрежительно фыркнула.

– Переходить для меня было забавой. А еще полезным опытом, потому что меня окружали разумные люди, которые понимали, что делали, мудро распоряжались своим даром и соблюдали меры предосторожности. Но потом случился День перехода, и вдруг каждый недоумок с Переходником научился попадать в последовательные миры. И что ты думаешь? Следующая новость: они тонут, замерзают, голодают или попадают в пасть каким-нибудь горным львам, потому что их львята показались им такими милыми. Но что хуже всего, эти недоумки взяли с собой на Долгую Землю не только свою тупость, но и другие свои пороки. Свою жестокость. Особенно свою жестокость.

– И особенно жестокость по отношению к троллям, да? Все это о тебе я знаю с того момента, как ты оказалась в Дыре.

Она сидела в кресле пилота перед Фрэнком, и он видел, как ее спина напряглась. Она ожидаемо перешла в атаку:

– Раз ты все обо мне знаешь, зачем спрашиваешь?

– Я не знаю всего. Только то, что слышал. От Моники, например. Ты стала будто отщепенкой. Ангелом милосердия, который помогал спасать этих «недоумков» от самих себя. Но кроме того… – Он задумался, подбирая какой-нибудь невраждебный термин. – Ты стала совестью Долгой Земли. Вот кем ты себя видишь.

Она рассмеялась.

– Меня, конечно, по-разному называли, но так – еще никогда. Послушай, бо́льшая часть колонизированной Долгой Земли лежит вдали от всякого подобия цивилизации. Если я вижу, что происходит что-то дурное…

– Дурное в твоем понимании.

– Я делаю так, чтобы те, кто это совершает, об этом узнали.

– И действуешь как самопровозглашенный судья, суд присяжных и… палач?

– Я стараюсь не убивать, – заявила она немного загадочно. – Хотя и наказываю. Бывает, я отдаю преступников правосудию, если это возможно. А мертвым уроки ни к чему. Но все зависит от случая.

– Ну хорошо. Но не все согласятся с твоим оценочным суждением. Или со способами, которые ты считаешь допустимыми, чтобы ему следовать. Есть и такие, кто считает тебя линчевателем.

– Ну и что тут такого?

– Видишь ли, Салли, что я пытаюсь всем этим сказать. Это все дело рук твоего отца, это из-за него случился День перехода. И сейчас все эти «недоумки» загрязняют твою Долгую Землю, на которой ты росла. Они убивают львов в твоей Нарнии. Верно? В этом же все дело? В том, что именно твой отец открыл все это…

– Ты что, подался в психиатры? – Она почти перешла на крик.

– Нет. Но после своей военной службы я сам повидал немало психиатров и знаю, о чем они спрашивают. Ну хорошо, я замолчу. В твои дела лезть не стану. Но Салли, делай добро, ладно? И следи за своим гневом. Подумай, откуда он берется. Мы сейчас вдали от дома и должны полагаться друг на друга, поэтому нам следует держать себя в руках. Вот о чем я хочу сказать.

Она не ответила. Лишь продолжила выписывать широкие, очень четкие петли, пока Уиллис не закончил свою работу и не присоединился к ним.

Затем после быстрой синхронизации их хранилищ данных они перешли дальше, и шахматный город исчез из виду.

Глава 26

После этого безжизненные Марсы шли череда за чередой, день за днем. Их смена прерывалась, лишь когда планеры садились в какой-нибудь копии долины Мангала, чтобы переночевать, и изредка когда путешественники останавливались для изучения местности.

На тридцатый день они сели на ночевку неподалеку от марсианского Востока-1000000 – в миллионе шагов на восток от Дыры, – и Фрэнк Вуд, надев скафандр, вышел на короткую прогулку в темноте. Две одинаковые звезды в небе – Земля и Луна – в эту ночь были особенно заметны, поднявшись высоко на востоке. Это был типичный Марс, такой же как Базовый, – безжизненный, насколько это возможно, и при этом смахивающий на Землю. Но Фрэнк все равно находил удовольствие в том, чтобы высадиться на нем и размять ноги.