Бесконечная шутка (= Infinite jest | отрывок, перевод не завершён)

- Все становится ужасным. Все, что видишь - уродливое. Есть слово «аляповатое». Доктор Гартон как-то раз сказал «аляповатое». Подходит. И звуки все резкие, колючие и резкие, как будто у каждого звука вдруг выросли зубы. И пахнет гадко, даже если только из душа. Даже какой смысл мыться, если все равно несет так, будто опять надо в душ.

Врач, пока все это записывал, какой-то момент казался скорее заинтригованным, чем озабоченным. Он предпочитал рукописные записи лаптопу, потому что ему казалось, будто врачи, которые печатают во время беседы на клавиатуре, производят бесстрастное впечатление.

Пока врач писал, лицо Кейт Гомперт на миг исказилось.

- Блин, я больше всего на свете боюсь этого ощущения. Больше боли, или больше смерти мамы, или загрязнения окружающей среды. Чего угодно.

- Важная черта тревоги - страх, - подтвердил врач.

Кэтрин Гомперт на миг как будто спустилась со своих мрачных небес на землю. Она на несколько секунд откровенно уставилась на врача, и врач, из которого выдрессировали весь дискомфорт из-за прямого взгляда пациентов еще во время дежурства в отделении парализованных/-плегии этажом выше, сумел прямо ответить на ее взгляд с неким вежливым сочувствием, выражением человека, который сочувствует, но, конечно же, не переживает того же, что переживает она, и который уважает ее субъективные чувства, даже не пытаясь притвориться, что переживает. То же, что она. Выражение молодой женщины, в свою очередь, показало, что она решила сделать ставку, на такой ранней стадии терапевтических отношений, и принять все, что ей уготовано. Отрешенная решимость на ее лице теперь дублировала то, что отразилось на лице врача, когда он раньше сделал ставку и попросил ее сесть прямо.

- Слушай, - сказала она, - тебя когда-нибудь тошнило? Я имею в виду - когда мутит, как когда знаешь, что вот-вот вырвет?

Врач сделал жест «ну естественно».

- Но это только в животе, - сказала Кейт Гомперт. - Это ужасное ощущение, но оно только в животе. В таких случаях и говорят - «живот болит», - она снова пристально всматривалась в нижние карпопедалы. - Как я говорила доктору Гартону, ладно, а теперь представь, что ты это чувствуешь по всему телу, внутри. Повсюду. Как будто каждую клетку,и каждый атом, или серую клеточку, и вообще все мутит так, что им хочется стошнить, но они не могут, и так себя чувствуешь все время, и ты уверен, ты точно знаешь, что это ощущение никогда не пройдет, всю оставшуюся естественную жизнь ты проведешь с этим ощущением.

Врач сделал слишком короткую запись, чтобы прямо отразить все, что она говорила. Он кивал и когда писал, и когда поднял взгляд.

- И все же в прошлом это чувство тошноты приходило и уходило, и в конце концов исчезало после предыдущих депрессий, Кэтрин, разве нет?

- Но когда это ощущение приходит - все забываешь. Ощущение ощущается, будто было всегда и будет всегда, и ты забываешь. Как будто на то, как ты в целом обо всем думаешь, опускается какой-то целый фильтр, через пару недель после...

Они сидели и глядели друг на друга. Врач чувствовал некую комбинацию интенсивного клинического возбуждения и тревоги из-за того, что может сказать в этот критический момент что-то не то и все испортить. Его фамилия была вышита желтой нитью слева на груди белого халата, который требовалось носить по больничным правилам.

- Прости? Пару недель после?..

Он выждал семь вдохов.

- Давайте шоковую, - сказала она наконец. - Разве ты, весь такой добрый и озабоченный, не должен спросить, чем можешь мне помочь? Потому что я это все уже проходила. Ты не спросил, чего я хочу. Да? Ну так как насчет снова прописать мне ЭСТ[49], или хотя бы верните ремень. Потому что я больше не могу терпеть это ощущение ни секунды, а секунды все идут и идут.

- Что ж, - медленно ответил врач, кивая, чтобы обозначить, что он услышал, какие желания выражает девушка, - что ж, я с радостью обсужу с тобой варианты лечения, Кэтрин. Но должен сказать, меня заинтересовало, как то, что ты начала говорить, как мне показалось, начало обозначать, что же могло случиться две недели назад, из-за чего теперь у тебя эти ощущения. Тебе не сложно рассказать подробнее?

- Или ЭСТ, или пропиши успокоительных на месяц. Ты же можешь. Все, что мне, по-моему, нужно, - месяц вне ощущения. Типа контролируемая кома. Ты бы мог это устроить, если б правда хотел помочь.

Врач смотрел на нее с терпением, которое она должна была заметить.

И она ответила испуганной улыбкой, улыбкой без всякого смысла, как будто кто-то коснулся ее околоротовых мышц тигмотактическим электродом. Зубы улыбки свидетельствовали о классическом невнимании человека в депрессии к оральной гигиене.

Она сказала:

- Кажется, я чуть не сказала, что ты решишь, что я чокнутая, если я все расскажу. А потом вспомнила, где я. - она издала звук, который предполагался как смешок; прозвучал он рвано, зазубрено. - Я собиралась сказать, что иногда мне кажется, будто это ощущение, может, связано с Хоупом.

- Хоуп.