Читаем Бесконечная шутка полностью

Теперь в комнате кивают пять голов, страдальчески, умоляюще: явно наболевший вопрос для до-14. Сбит изучает кутикулы.

– То, о чем ты говоришь, Моби, называется дефекация. Просто сходи в туалет.

Гопник поднимает голову.

– Карл имеет в виду такой вид пердежа, когда не знаешь, что делать. Вот если кажется, что хочется просто перднуть, а на самом деле хочется посрать?

– Когда в спортивной обстановке, а не в обстановке, когда можно терпеть и надеяться на лучшее.

– Поэтому из соображений предосторожности этого не делаешь, – говорит Гопник.

– …не пердишь, – говорит Филип Трауб.

– Но тогда, получается, сдерживаешь срочный пердеж, и бегаешь, и играешь с соперником, пока внутри тебя гуляет горячий вонючий неприятный пердеж.

Двумя этажами ниже – Орто Стайс и его выводок: в библиотечном кружке мягких кресел и ламп в теплом холле перед главным входом в общежитие В:

– И грит он, он грит, что для него эт не прост теннис, майн киндер. «Майн киндер, ну, эт для меня как семья». И смотрит мне прям в глаза и грит, что, дескать, дело в том, чтоб найти в се то, об чем ты и не подозревал, и просто-таки там поселиться. И единственный способ пробраться вглубь ся – эт жертва. Страдания. Аскеза. То, че ты готов отдать. Сами эт будете слухать, если заслужите честь с ним поговорить. Вызвать могут в любую минуту: пришло время поговорить как мущина с мущиной. Сами услышите, как он эт повторяет опеть и опеть. Чем ты должон пожертвовать. С чем готов расстаца. Вижу, ты малец струхнул, Вагенкнехт. Страшно? – да вы смогете уголь в бриллианты своими розовенькими задами сжимать, во как страшно. Дело великая. Прям в лицо все выскажет. Дисциплина, и жертвы, и преданность чему-то большему, чем ваше личное. Он скажет про Америку. Он скажет про патриотизм, даж не удивляйтесь. Он скажет, что патриотическая игра – дорога к эт самому. Он сам не американец, но скажу вам напрямик – из-за него я горжусь, что я американец. Майн киндер. Он скажет, как научиться быть хорошим американцем во времена, ребзя, когда Америка сама на ся не похожа. – Долгая пауза. Входная дверь новее, чем ее облицовка. – Да я за старика стеклопластик жрать буду.

Единственная причина, почему Младшие товарищи в К08 слышат короткую овацию из холла, – Сбит не стесняется пауз и молча размышляет столько, сколько нужно. Для детей паузы означают чувство собственного достоинства, благородство духа и бездонную глубину человека, который провел девять лет в трех разных академиях, и который бреется ежедневно. Он медленно выдыхает, сложив губы трубочкой, глядя на гильошированный край потолка.

– Знаешь, Моби, если б такое случилось со мной, я бы все снес.

– В смысле, перднул бы несмотря ни на что?

– A la contraire.[38] Я бы снес все неудобства и держал бы пердеж в себе весь день, если надо. У меня есть железное правило: во время игры моя задница – скала. Из нее не сбежит ни ворчун, ни шептун. Если придется играть согнувшись пополам – буду играть согнувшись пополам. Иду на неудобство во имя достойной осторожности, и когда дело становится совсем плохо, я смотрю в небо между розыгрышами и говорю: «Спасибо, Сэр, можно еще немного? Спасибо, Сэр, можно еще?»

Гопник и Таллат-Кялпша записывают за Сбитом. Он заканчивает:

– Это если я хочу продержаться здесь дольше.

– Одна сторона десенного холма, затем через вершину и вниз, на другую сторону десенного холма – нужно выработать определенную сноровку в обращении с зубной нитью.

– Теперь серьезное испытание характера: махнем ли мы гейскими ручонками и бесхарактерно заползем в свои норы зализывать скулящие раны из-за какого-то жалкого случайного пробела во внимании, одного на сотню, или же закусим удила, расправим плечи, сощуримся и скажем: «Пемулис, – скажем мы, – Пемулис, удваиваем – ведь сегодня буквально все шансы почти безумно складываются в нашу пользу!»

– То есть они это специально? – спрашивает Бик. – Заставляют нас их ненавидеть?

Пределы и ритуалы. Почти настало время ужина. Иногда миссис Кларк на кухне разрешает Марио позвенеть в треугольник стальным черпаком, пока сама откатывает двери в столовую. Обслуживающий персонал по правилам носит сеточки для волос и узкие перчатки типа акушерских. Хэл мог бы сплюнуть табак и сбегать в туннели, может, даже не слишком глубоко, не до самой насосной. И опоздать на ужин всего на двадцать минут. Абстрактно, отвлеченно он размышляет о пределах и ритуалах, слушает, как Блотт дает Бику apercu[39]. Как будто существует четкая линия, поддающаяся измерению разница между потребностью и просто сильным желанием. Чтобы сплюнуть в корзину, нужно сесть. У него ноет зуб с левой стороны.

Первый и пока что единственный хотя бы отдаленно романтический опыт Марио Инканденцы
Перейти на страницу:

Похожие книги