Картины Искана в этом смысле – наглядный тому пример. Удивительно, как может взрослый, прошедший серьезную жизненную школу человек мыслить и видеть так чисто и по-детски ясно. Вот уж где действительно скрывается настоящий ребенок! Если выстроить самые известные его картины в один ряд, то получится длинный, очень интересный, наполненный волшебством и приключениями, радостный детский сон.
Словно добрый сказочник Оле-Лукойе открывает над нами свой разноцветный зонтик, и мир моментально преображается, а сон на какое-то время становится явью, так по-хорошему наивный художник Искан раскрывает перед нами свои видения. И начинается увлекательное путешествие.
Наверное, это счастье, что невозможно одному человеку с присущим только ему восприятием окружающего мира передать, а точнее, пересказать увиденное во сне. Нужно иметь особую лексику, свой специальный язык, чтобы собеседник понял и проникся теми же чувствами и переживаниями, которые испытываешь ты. У каждого свой сон.
Что самое интересное и увлекательное для ребенка в раннюю и чистую пору его жизни? Впечатление. Явление. Волшебство. Иными словами – цирк! Пусть не спорят со мной сторонники раннего развития и приверженцы разного рода цифровых технологий, все это будет для малыша потом. А сейчас – только радость и беззаботность с яркими красками и веселыми друзьями.
Возможно, именно так рассуждал художник, выводя на свет свои шедевры. Я думаю, что не ошибаюсь, видя в картинах (186, 116, 140) воплощение сказочного неповторимого циркового аттракциона. Разве не купол – картина (148)?
А (318) – не острый луч, выхватывающий из закулисья динамичный фрагмент выступления?
Эти два самобытных мира – мир ребенка и мир художника – объединяет одно великое свойство души – фантазия.
Но сон, к счастью, на этом не заканчивается. Волшебство не имеет временных границ, оно не подвластно жесткой хронологии материального, вечно спешащего мира. Добряк Оле-Лукойе только посмеивается над скучными торопыгами, а над друзьями, понимающими его волшебный язык, открывает новый свой зонтик.
И вот мы уже за пределами искрометного шатра. А здесь новый мир – мир непрерывной сказки. Пришедшая из глубины веков, она снова и снова увлекает нас своей мудростью и добротой.
Катится по блюдечку наливное яблочко (172), размывает перед нами сонную явь, зовет в далекое путешествие. Мимо родного плетня (319), к берегу реки, где живет сказочная щука, добывшая для Ивана вожделенную кащееву иглу (121).
Добрый сказочник-живописец, толкователь снов и непревзойденный гид, не сомневается, что в этой сказке все, как и положено, закончится добром.
А нам надо идти дальше. Увлекателен и многообразен мир художника Искана. Все потому что сам он – человек с широкой душой, много знающий и много понимающий про нашу жизнь. И то, что удается передать через картины, – всего лишь отблеск и отзвук его переживаний и впечатлений.
Мир, увиденный его глазами, на время становится не просто пейзажем или натюрмортом, он в буквальном смысле преображается: понятное и обыденное становится прекрасным и неузнаваемым, скучное – веселым, серое – радостным и солнечным. К слову, именно солнце, его теплый свет преобладает на картинах Искана. И это не случайно – человек проецирует на мир то, что излучает его душа. А если так, то душа нашего художника – светлая, сказочная душа, сотканная из светлых мыслей и добрых чувств.
Говоря о мире художника, я имею в виду не только его внутреннее содержание, его душевный багаж чувств и красок. Я говорю и о самом настоящем мире – о пространстве, обозначенном границами и омываемом океанами. И все это, опять же, глядя на эти удивительные полотна. Искан, несомненно, повидал мир. Вот на его картине щит европейского рыцаря (247).
А откуда ему взяться в нашем сне, если бы автор не видел его в жизни? И это так: Искан долгое время жил и работал во Франции, он знает эту культуру изнутри. Вот вам и беспредметное искусство – абстракция. Есть о чем поспорить.