Беседы с отцом Хосемария Эскрива

Чувства эти, вполне реальные, нередко порождены не столько внешними ограничениями, которые есть у всех, поскольку все мы — люди, сколько недостатком четких и ясных идеалов, которые определили бы и направили нашу жизнь, а то и неосознанной гордыней — мы хотели бы порой стать самыми лучшими в какой-то области или на каком-то уровне. Поскольку это невозможно, мы теряемся, расстраиваемся, падаем духом, даже впадаем в уныние или не знаем, чем же заняться — ведь на все нас не хватит, и не занимаемся толком ничем. Душа открыта зависти, воображение легко укрывается в фантазиях, отдаляясь от действительной жизни и усыпляя волю. Именно это я неоднократно называл мистикой типа «Ах, если бы!..», сводящейся к пустым мечтаниям и мнимым порывам духа — «Ах, если бы я не женился!», «…выбрал другое дело!», «…был здоровее!», «…был помоложе!», «…имел побольше времени!»

Средство (нелегкое, как все, что хоть чего-то стоит) тут одно: искать истинный центр человеческого бытия, иными словами — то, что расставит все по местам, придаст нашей жизни смысл и должный иерархический порядок. Если мы живем во Христе и центр этот — Он, мы открываем все значение доверенной нам миссии, обретаем человеческий идеал, который становится Божьим, видим новые горизонты, дарованные надеждой, и приходим к тому, чтобы охотно отдать не ту или другую сторону нашей деятельности, а всю свою жизнь. Как ни странно, именно это делает ее совершенной, совершенной в самом глубоком смысле слова.

В проблеме, которую вы находите у женщин, нет ничего специфически женского, многие мужчины испытывают то же самое. Корень здесь один — нет глубокого идеала, который открывается только в свете Божием.

Тем не менее, в любом случае надо применять и «малые средства», которые только кажутся банальными. Когда у нас много дел, надо распределить их, установить порядок, собрать себя. Многие трудности вызваны беспорядком, несобранностью. Некоторые женщины делают тысячу дел, и все у них спорится, потому что они властно внесли порядок в свой неподъемный труд. Они умеют заниматься конкретным делом, не блуждая мыслями в том, что им предстоит, или в том, что они могли бы сделать в прошлом. А вот другим это не удается, дела их захлестывают, и, вконец растерявшись, они не делают ничего.

Конечно, всегда у многих женщин будет одно занятие — вести дом. Это, поверьте, великое дело, оно стоит труда. Это — истинная, благородная профессия, которая дает возможность хорошо влиять не только на семью, но и на друзей, на знакомых, на всех, с кем имеешь дело; и требует она подчас больше, чем другие профессии. Не говорю уж о тех случаях, когда эти знания ставят на службу сотням людей в особых центрах, где воспитывают истинных женщин, которыми руководят по всему миру мои дочери из Opus Dei. Так становятся профессорами домашнего очага и, поверьте, приносят больше пользы, чем многие преподаватели университетов.

Простите, что говорю все о том же — в письмах, приходящих в редакцию, некоторые многодетные матери жалуются на то, что роль их сведена к деторождению. Они чувствуют огромную неудовлетворенность тем, что не могут посвятить жизнь чему-нибудь другому — профессиональной работе, культуре, общественной деятельности. Что бы Вы им посоветовали?

Нет, вы посудите — что такое «общественная деятельность», если ты не отдаешь себя другим, не служишь им, не жертвуешь собой, не способствуешь общему благу? То, что делает женщина у себя дома, само по себе идет на пользу обществу, а кроме того, легко обретает б?льшие масштабы.

Представьте себе, что семья очень большая; тогда труд матери можно сравнить с трудом профессиональных учительниц и воспитателей, и нередко выигрыш будет в ее пользу. Преподавателю удается едва ли не за всю свою жизнь в большей или меньшей мере сформировать несколько мальчиков или девочек. Мать формирует детей на гораздо большей глубине, в самом важном и основном, и может сделать так, чтобы они, в свою очередь, формировали других людей, образуя непрерывную цепь ответственности и добродетели.

В этой сфере, как и в других, нетрудно поддаться чисто количественным критериям. Тогда мы решим, что труд преподавателя, через чей класс проходят тысячи детей, или писателя, который обращается к тысячам читателей, лучше иных видов работы. Пусть так; но сколько человек действительно сформируют преподаватель и писатель? Мать печется о трех, пяти, десяти детях и может сделать из них произведение искусства, истинное чудо образованности, уравновешенности, отзывчивости, христианского подхода к жизни, благодаря чему сами они будут счастливы и многих осчастливят.