Беру свои слова обратно

Вот как Жуков все это описывает: «В районе Петергофа в тыл вражеских войск был высажен морской десантный отряд с целью содействия приморской группе в проведении операции. Моряки действовали не только смело, но и предельно дерзко. Каким-то образом противник обнаружил подход десанта и встретил его огнем еще на воде. Моряков не смутил огонь противника. Они выбрались на берег, и немцы, естественно, побежали. К тому времени они уже были хорошо знакомы с тем, что такое „шварце тодт“ („черная смерть“), так они называли морскую пехоту. К сожалению, я не запомнил фамилии мужественного моряка — командира отряда морского десанта. Увлекшись первыми успехами, матросы преследовали бегущего противника, но к утру сами оказались отрезанными от моря, и большинство из них не возвратились. Не вернулся и командир» (Воспоминания и размышления. М., 1969. С. 330).

Итак, у наших — беспредельный героизм, а немцы, «естественно», под напором «черной смерти» в панике разбегались. Но давайте еще раз внимательно прочитаем этот небольшой отрывок. Героизм героизмом — тут ни добавить, ни прибавить, но десантная операция была подготовлена безалаберно и бездарно, а может, и преступно. Если противник «каким-то образом обнаружил подход десанта» и встретил его огнем еще на воде, то за такую подготовку руководителей, начиная с Жукова, надо было судить.

Было у матросов много мужества, но не было никакого понимания тактики. «Моряки, сражаясь на суше, испытывали большие трудности. Постигая основы общевойскового боя, они порой несли неоправданные потери из-за неумения использовать местность, недооценки маскировки... Командиры нередко стремились решить задачу боя лишь за счет храбрости, героизма и мужества моряков» (ВИЖ. 1976. No 11. С. 36). Только военный преступник мог бросить в бой людей, которые о сухопутной войне не знали ничего, кроме «Ура!» и «Вперед!». Противник не стал лить кровь своих солдат ради удержания пустого берега. Противник отвел свои войска, а матросики с победными криками ринулись за ними. Ложный отход — это самая простая, самая примитивная ловушка, которую использовали во все века и тысячелетия. Безграмотные в тактике матросики попались на мякине. Тут-то их и отрезали от берега, т.е. от линии снабжения и эвакуации. Матросики остались без сухарей, без бинтов, без картошки, без патронов и снарядов. После этого их нашла настоящая «черная смерть». Сколько там полегло, Жуков сообщить забыл. Чем завершилась операция приморской группы, в интересах которой был высажен морской десант, в «самой правдивой книге о войне» тоже не сообщается. Немцы под напором героических матросиков «естественно» разбежались. Но тут же туда и вернулись. И выбить немцев с побережья не удалось ни в сентябре 1941 года, ни в октябре, ни в ноябре, ни в декабре. В 1942 году это тоже сделать не получилось. Как и в 1943-м.

Восхвалением дерзости и героизма десантников Жуков прикрыл позор бездарных организаторов операции, главным из которых был он сам. После первого провала можно было бы подобные героические операции и не повторять, но Жуков требовал: давай еще! И снова высаживали новый десант. А за ним — еще и еще. А финал всегда был единообразным. Даже в хвалебных книгах о великом полководце попадаются такие признания: «Жуков требовал от флота усиления наступательной активности, в частности высадки морских десантов в районе Петергофа. Десанты готовились поспешно, носили импровизированный характер и преследовали демонстративно-отвлекающие цели. Такие десанты несли большие потери и даже полностью погибали» (Капитан 1 ранга А. Басов // В кн.: Эра и Элла Жуковы. Маршал победы. Воспоминания и размышления. С.255). Любому провалу Жукова нашли универсальное объяснение: а он ничего серьезного и не замышлял. Просто отвлекал вражеское внимание.

Но это присказка. Главное вот где. Живой Жуков честно признал, что, «к сожалению, не запомнил фамилии мужественного моряка — командира отряда морского десанта». А в более поздних, т.е. более правдивых, изданиях мертвый Жуков фамилию мужественного моряка вспомнил! «Увлекшись первыми успехами, моряки преследовали бегущего противника, но к утру сами оказались отрезанными от моря. Большинство из них пало смертью храбрых. Не вернулся и командир героического десанта полковник Андрей Трофимович Ворожилов» (Воспоминания и размышления. М., 2003. Т. 1. С. 399).

Живой Жуков ничего про героического командира не помнил, а мертвый вспомнил и звание, и фамилию, и даже имя с отчеством. Во память у мертвеца!

А мы вспомним, что осенью 1941 года из-за невероятных потерь полками на фронте командовали майоры, а то и капитаны. Если героическим десантом командовал полковник, то было в том десанте никак не меньше полка. Можно предположить, что было больше. Да и не стал бы великий стратег вспоминать о гибели всего лишь какого-то там полка.

Видимо, провал был хоть и героическим, но грандиозным.