Берсеркер IV (Берсеркер - 12)

Сама леди выглядела усталой. Странно, но именно это стало вызывать у Ховелера чувство симпатии к гостье. Высокий рост доктора позволял через головы внимательней разглядеть леди. Она храбро сохраняла самообладание. И это все несмотря на затянувшееся техническое приготовление к решению основного вопроса.

Ховелер понимал, почему подготовка требовала времени. Среди проблем, которые надо было решить, и выбор операционной, где пройдет процедура, и поиск хирурга для контроля операции: извлечение зиготы из матки и ее сохранение всегда выполняла машина. Роботы-специалисты, техника, оживленная опытнейшими системами, действующими независимо от прямого человеческого контроля... Все превосходило даже самых опытных живых хирургов. Прежде всего - в точности и надежности.

И вот Ховелер заметил, что из комнат, находившихся с одной стороны лаборатории, выбрали операционную. Когда приоткрылась дверь камеры, которая имела кубическую форму, он мельком увидел прибор, похожий на седло - это часть робота-специалиста.

Наконец, один из помощников доктора Анюты Задор робко сказал леди: "Все готово". Молодая жена премьера с усталой улыбкой заявила окружающим, что собирается ненадолго исчезнуть. Дескать, несколько минут будет находиться на частном приеме у машин. Возможно, под контролем тщательно выбранного оператора. Похоже, что эту задачу взяла на себя доктор Анюта Задор, которая сразу же пошла вслед за леди.

Досточтимая гостья, которую учтиво сопровождали в нужном направлении, проходя через большую дверь, через которую появилась в лаборатории, выглядела трогательной, смущенной и растерянной. Ховелер слышал тихий шепот кого-то из сотрудников и понял, что у многих леди вызывала жалость.

Когда Дженевьев Сардо скрылась за дверями, представители прессы, расположившись неподалеку, стали сочинять комментарий к материалу о будущем колонистов. Все сразу записывалось.

Ховелер, покачав головой, отправился к своему рабочему месту. Он уже не мог освободиться от мысли о безумии мира и не делал попытки продолжить свой труд, пока лаборатория не очистится от посетителей.

Откинувшись на спинку стула, он с легкой улыбкой наблюдал за операционной. Ему словно хотелось заверить последнего донора, что медицинское оборудование сработает четко и быстро.

Так и вышло. Без каких-либо осложнений. Из комнаты появилась улыбающаяся Дженевьев Сардо - без сомнения, любимая жена премьера.

Доктор Задор осталась в операционной. Ховелер понял, что она у приборов, чтобы убедиться, что в последний момент не произошло сбоя.

А знаменитая гостья в своем чистеньком белом платье, которое, казалось, и не снимала, была вовсе не похожа на человека, только что подвергшегося неприятной процедуре. И снова полился разговор.

Бразды беседы взяла в свои руки агент прессы, а Дженевьев ограничивалась краткими репликами согласия.

Биоинженер Ховелер, наблюдая за леди, сделал вывод: "Растерянность". Слово, которое вроде и не подходило к леди. Но похоже, что она как бы потеряла почву под ногами.

И все же оставалась привлекательной. Молодая маленькая женщина чем-то напоминала эльфа, а ее лицо и цвет кожи говорили о смеси европейской и индонезийской крови - и последняя, скорее всего, преобладала.

Нравилось ли ей, в самом деле, быть на станции? Настолько ли она была счастлива, как не без лести заявляла? Была ли леди от души довольна тем, что сделала такой дар от себя и мужа?

Что ж, возможно. Без сомнения, она была умна. У Ховелера сложилось мнение, что леди трудно было заставить что-либо сделать против ее воли. Но, возможно, это пожертвование частично явилось результатом желания освободиться от ответственности растить собственного ребенка?

Вдруг по лаборатории пронесся шумок. Поднялись и повернулись в одну сторону фото- и кинокамеры журналистов. Остальные зашевелились, чтобы лучше разглядеть событие.

Доктор Анюта Задор - все еще в хирургической маске, чисто символической улыбаясь, появилась из маленькой операционной. В поднятых руках она держала голубую стеклянную плитку, величиной с ладонь. В ней, по видимости, и находился последний, или скорее, первый колонист, помещенный в капсулу для долгого хранения в живом состоянии.

На этой плитке были нанесены цветные закодированные опозновательные полосы. И исполняющая обязанности начальника станции Задор показала журналистам образец в капсуле - достойный восхищения и увековечивания.

Но неожиданно, когда обстановка на станции разрядилась, центральная установка на станции начала подавать сигналы, что за ними кто-то следит. На эти сдержанные вести мало кто обратил внимание. Но вот Ховелер заметил слабый пульсирующий звук, исходивший от расположенной неподалеку установки объемного изображения - прибора, который находился на середине палубы и напоминал по форме плоский пенек.

Странно, но кроме доктора Ховелера никто не спешил ответить на вызов.

Едва он ответил, электронный голос связи, которая являлась составной частью компьютеризированного мозга корабля-лаборатории, вежливо передал, что для леди Дженевьев есть личное сообщение.

Ховелер: